Древний человек и божество, Том 1
Шрифт:
Примечательно, что ещё в западноевропейском и русском средневековье процесс рели-гиозного художественного творчества всё ещё, являлся мистическим актом (В. Кабо).
Рассмотрим некоторые образцы верхнепалеолитической живописи. Так, особенно крас-норечивы "картинки" солютрейской культуры, демонстрируемые пещерой Lascaux, Франция (т.н. "палеолитическая Сикстинская капелла", примерно 20 тыс. лет до н.э.), "которая, скорее всего, была исключительно святилищем, но не местом обитания кроманьонцев". Отмечается, что среди многочисленных рисунков пещеры встречаются и "некоторые изображения, по сей день никем не объяснённые сколько-нибудь удовлетворительно" (105.). И, тем не менее, несомненно, что в данном древнейшем религипозно-мифологическом сюжете, изложенном методом "рассказ в картинках" (где различные палеолитические рисунки дополняют
Итак, в первом же зале пещеры изображена процессия разнообразных животных (движущаяся как бы из глубин пещеры ко входу), которую "ведет" по сводам "странное" трехметровое существо. Оно имеет хвост оленя, заднюю часть дикого быка, горб зубра. Задние ноги напоминают слоновьи, передние - конские. Головой животное подобно человеку, а "от темени отходят два длинных прямых рога, каких вовсе не сыщешь в животном мире". Зверь этот являет собой женскую особь с подчёркнутыми признаками беременности (J. Maringer. The Gods of the Prehistoric Man. р.94-95; Т. Придо. Кроманьон-ский человек. М.1979.).
В свете архаичной сакральной символики данный "зверь" (3 м - это три и три локтя) с хвостом оленя (символика богини-матери); крупом быка (вероятно, коровы) и горбом зубра, ногами лошади и слона (слонихи); длинными прямыми рогами-ветвями, растущими из чело-веческой головы уже беременного синкретического "существа", являет собой один из древ-нейших примеров видения образа женской ипостаси Двуединого божества. По-видимому, эта процессия (движущаяся на "свет" из недр земли) отображает ликование (торжество) живой природы по поводу постоянной готовности Великой богии плодоносить, порождать новую жизнь (оплодотворение произошло в глубинах пещеры, а рожать (дать жизнь) богиня собирается снаружи).
Параллели к подобному действу просматриваются в ритуале старинного хаттского (ран-неземледельческого) весеннего праздника "килам", символический аспект которого - также обеспечение плодородия (Ардзинба В.Г. "Ритуалы и мифы древней Анатолии". 1982). Здесь, на этом хаттском празднестве, исполнялась (круговая) пляска (танец), напоминающая "танец барса". В хаттском ритуале использовались статуэтки барса, волка, льва, медведя (все они соотносятся с богом-отцом) и др., образующих двигающуюся по кругу, бесконечную процессию животных, участвующих в перманентном торжестве (празднике) жизни.
Своды находящегося глубоко под землей небольшого зальца пещеры Lascaux (послед-него от входа) сохранили следы красной охры (т.е. этот маленький зал мог символизировать "чрево" Великой матери (параллель к яме-могиле)). Здесь (несколько схематически) изображено "существо" с человеческим телом, с птичьей головой и с четырьмя пальцами на руках и на ногах, а также "с мужскими половыми органами в состоянии готовности к соитию" (с эрегированным фаллосом). По-видимому, в этом образе запечатлено видение мужской ипостаси Двуединого божества (голова птицы, а также число четыре указывают на её (мужской ипостаси, в которой ещё много "женских" признаков) связь с небом, поскольку присутствие рядом с этим "существом" богини-матери обозначено (символизировано) кроманьонским жрецом-художником путём изображения птицы, сидящей на шесте (по всей вероятности, облик птицы, который принимала богиня-мать, - древнейший).
Описывается (105.), что "это ["мужское"] существо лежит навзничь, раскинув руки и вытянув ноги, подобно телу, положенному в могилу". Весьма возможно, что по замыслу кроманьонского художника такое положение тела "мужчины" должно было изображать со-стояние крайнего изнеможения, которое испытывает бог-отец, непрерывно оплодотворяя богиню-мать, дабы творение жизни никогда не прекращалось. Текст "в картинках" рассказывает, для данной цели (непрерывного оплодотворения) бог-отец (мужская ипостась) нуждается в постоянном обильном притоке (извне) свежих животворящих мужских сил, для чего и должны совершаться регулярные, отвечающие потребностям ситуации, жертвоприношения. И это культово-мифологическое воззрение изображено на кроманьонской фреске: перед обессилено лежащим "существом" (богом-отцом) стоит громадный зубр, наполненный великой силой (бык - эмблема плодоносящей силы бога-отца), и смотрит на него. Грива у быка стоит дыбом, хвост поднят вверх, что подчёркивает высокую степень возбуждённости
Близ этой фрески в земле найдены остатки светильников, в которых, видимо, постоянно поддерживался огонь в знак магической непрерывности жертвоприношения зубров (быков).
Жертвоприношение зубра изображено, в частности, и на палетке (костяной пластинке) из пещеры Раймондон (Raymondon, Франция). Тут действо происходит не в мифологиче-ском, но реальном, земном мире, и сопровождается благодарственной жертвенной трапезой (как одним из ритуалов культа плодородия). На палетке, по обе стороны от зубра (показан скелет зубра с целой головой и передними ногами), изображены стоящие люди. У одного из них в руке нечто, напоминающее пальмовую ветвь, т.е. (свидетельствует пальмовая ветвь) жертвоприношение совершается во благо Великой матери, ради порождения новой жизни (и с согласия зубра).
Заметим, что полной уверенности в том, что представление: великая, неиссякаемая, жи-вотворящая мужская мощь Единого бога (его мужской ипостаси) воплощена в потенции бы-ка (зубра), - возникло у кроманьонцев, нет, поскольку, хотя и сведения об обряде священного брака у неандертальцев не выявлены, однако разделение Единого бога на ипостаси, а также их значимость в созидании жизни (концепция посмертного возрождения) всё же отчётливо высвечивается (как и вера в тотем).
Примечательно, что выше описанное воззрение дожило до нашей эры, и, к примеру, как представляется, послужило основой обряда "тавроболион" - посвящения священнослужите-ля в верховные жрецы богини Кибелы (Пруденций "Перистефанон"). Здесь над очень глу-бокой ямой устраивался деревянный настил (со множеством отверстий). Жрец, облачённый в тогу, в диадеме и с венком, становился на дно ямы, а на настил заводился огромный, косматый бык, укращенный золотыми украшениями и цветочными гирляндами. Затем грудь быка пронзали священным копьём, и "из зияющей раны исторгается волна горячей крови... и заливает настил (с отверстиями) до краёв". Жрец, стоящий под настилом, омывается в струях этой крови и пьёт её, тем самым как бы получая мощь и плодоносящую силу быка (видимо, обретает статус земного супруга Великой богини, как, в частности, и герой хан. мифа "Волшебный лук"). Прошедшие тавроболион именуются "возрожденными для вечности" (ещё нач. II в. н.э.).
Знаменательно, что видение богини-матери и бога-отца в сакральных образах коровы и быка (зубра) сделалось особенно популярным. Так (53. с377, прим.), на печати из Ура, изо-бражающей ритуал священного брака бога Наннара и его супруги Нингаль (регулярно про-водился в Уре), участники театрализованного действа носят маски сакральных быка и коро-вы. Известен также и миф о любви бога Сина в образе быка к юной телице, его будущей же-не Нингаль (2.). Показательно и то, что брачный покой богини Нингаль назывался "ngipar" - "скотий загон" (53.).
Так, у хурритов Аррапхэ (часть Митанни) священными животными Тешшуба и его суп-руги Хебат почитались бык и корова. Ханаанейские главные боги Илу и Баал-Цафон обычно представлялись в облике быка, а Анат - нередко коровы. В мифе (KTU, 1.5) о любовной свя-зи царя хан. богов Баал-Цафона (Баал-Хаддада) в образе быка с богиней Анат в облике тели-цы, брачный ритуал совершается и на цветущем земном лугу ("любовные игры"), и в преис-подней, где реальзуется акт священного брака "быка" и "коровы" (бог "возлюбил телицу на выгоне, [и] корову на поле льва Мамету [в преисподней Нергала, мужа богини Мамету]", (угаритский миф "Балу и Муту")), и от этой связи у них родится телец (параллель к шумер-ским мифам). Следует отметить, что в качестве бога грозы и бури, хурр. Тешшуб отождествлялся с (прото)хан.-акк. Баал-Цафон-Хаддадом, громовержцем. Так, в мифе "Песнь об Улликуми" боги Тешшуб и Шавушка (подобно Баал-Цафону и Анат), стоя на горе Цафон, взирали на неодолимого Улликуми, ужасного каменного человека, по воле отца Кумарби готового их погубить. Боги были бессильны перед Улликуми. И лишь мудрый Эа/Энки, лишив того силы, спасает Тешшуба от неминуемой гибели. Позднее божество "Тешшуб-Баал-Хаддад" было заимствовано хеттами: "Могучий бог бури, мой повелитель", - писал о нём царь Мурсилис.