Древняя история Среднего Поволжья
Шрифт:
Учитывая отсутствие свиней у полтавкинских племен и наличие их у балановцев, есть основание полагать, что свинья в одомашненном виде проникла к волосовцам через балановскую среду. Знакомство волосовцев с разведением коров, овец и коз могло произойти как через балановцев, так и ираноязычных полтавкинцев. Любопытно в связи с этим заметить, что названия коровы и козы у ряда финно-угорских народов имеют древнеиранское происхождение [1034] .
Ясно одно — волосовские племена перед распадом их общности на приказанскую, поздняковскую и чирковско-сейминскую группы уже приобрели навыки в разведении ряда мясных домашних животных и, прежде всего, свиньи, мелкого и крупного рогатого скота. Это обстоятельство сыграло несомненную роль в дальнейшей судьбе волосовских племен и их потомков, ибо к середине II тысячелетия до н. э. и в среде местных, дотоле охотничье-рыболовческих, племен наметились значительные сдвиги в области развития производящего хозяйства.
1034
В.И. Георгиев. Исследования по сравнительно-историческому языкознанию. М., 1958.
Почти одновременно, а может быть даже раньше, с
1035
О.Н. Бадер. Балановский могильник, стр. 279.
1036
И.К. Качалова. Указ. соч., стр. 20.
Широкое распространение у волосовских племен сетей, сплетенных из нитей волокнистых растений, а также находки на Модлонской стоянке зерен льна, остатков прялки [1037] , а на других стоянках глиняных пряслиц, позволяют полагать, что волосовское население в какой-то степени занималось культивацией таких (волокнистых растений, как лен, н, вероятно, конопля, тем более, что, по мнению Ю.А. Краснова, «не исключена возможность их (льна и конопли. — А.Х.) окультивирования непосредственно на территории лесной полосы, где имеются их дикие сородичи» [1038] . Вероятно, разведение этих растений практиковалось на участках, расположенных в непосредственной близи от поселков, т. е. на пойменных землях, обрабатываемых каменными мотыгами. Последние, кстати достаточно выраженной формы и крупных размеров, обнаружены на стоянках (например, на III Удельно-Шумецкой) [1039] . Вместе с тем пока нет основания для предположения о разведении волосовцами других, прежде всего, злаковых, растений. Отсутствие на поселениях остатков зернотерочных плит, кажется, заставляет отрицательно подходить к этому вопросу. Однако важен другой факт — волосовские племена имели навык в культивации растений и их соседство с балановскими и полтавкинскими племенами, знавшими ранние формы земледелия, стимулировало развитие этих навыков.
1037
А.Я. Брюсов. Указ. соч., стр. 25.
1038
Ю.А. Краснов. К истории раннего земледелия в лесной полосе Европейской части СССР. СА, 1965, № 2, стр. 61.
1039
А.Х. Халиков. Материалы к изучению истории населения Среднего Поволжья и Нижнего Прикамья в эпоху неолита и бронзы, рис. 34.
При рассмотрении вопросов хозяйства нельзя не обратить внимания на такие отрасли, как употребление и изготовление металлических орудий, а также на другие виды домашних занятий.
Как уже выше отмечалось, в конце III тысячелетия до н. э. наблюдается приток в Среднее Поволжье металлических изделий, что благотворно сказалось и на постепенном распространении среди волосовцев техники изготовления металлических предметов. На волосовских поселениях первой четверти II тысячелетия до н. э. и особенно в последующих памятниках постепенно начинают отмечаться и следы отливки металлических предметов. Так, на стоянках III Луговой Борок, Руткинская и Панфиловская были найдены обломки глиняных тиглей двух типов — чашевидной и в виде уплощенного ковша; на Волосовской и Подборица-Щербининской стоянках известны обломки отлакированного металла и шлаки; особый интерес вызывает находка на Панфиловской стоянке обломков сосуда с прилипшими к его стенкам комками железистого шлака. Кроме того, почти все хорошо изученные поздневолосовские стоянки содержали отдельные металлические предметы — тесло (Панфилово), нож (V Удельный Шумец), шилья (Волосово, Панфилово, Холомониха, Подборица-Щербининская) и обломки украшений (Панфилово, Подборица-Щербининская).
Итак, следует считать, что в первой половине II тысячелетия до н. э. волосовские племена от использования привозных металлических орудий перешли к их изготовлению, т. е. вступили одними из первых среди племен лесной полосы в эпоху металла. По-видимому, они познакомились не только с медью, но и с другими цветными металлами — золотом, свинцом, серебром и цинком, на что указывает сходство названий этих металлов в финно-угорских языках, общность которых в какой-то степени сохранялась еще в волосовское время.
Наряду с освоением металлургии, на развитие которой благоприятно сказывалось и наличие в Среднем Поволжье легко обрабатываемых медистых песчаников, волосовские племена продолжали совершенствовать свои традиционные занятия — обработку камня, дерева, кости и т. п. Как известно, в волосовской культуре техника изготовления кремневых орудий достигает наивысшего расцвета, о чем свидетельствуют прекрасно выполненные кремневые предметы, не только весьма дифференцированные орудия труда и оружие, но и различные фигурки и т. п. Классические образцы волосовского кремня сосредоточены в известном Волосовском кладе [1040] . Многочисленные поделки из кости, сохранившиеся на Волосовской, Модлонской и других стоянках, так же, как деревянные предметы из Модлонской стоянки, подтверждают мнение о развитии в это время и таких занятий, как обработка кости и дерева. Упомянутые выше отпечатки сетей, находки зерен льна, обломка доски от прялки на Модлоне, глиняных прясел, так же, как отпечатки тканей на днищах некоторых сосудов из Панфиловского поселения и нижнего слоя стоянки Займище III, показывают широкое распространение среди
1040
И.К. Цветкова. Волосовский клад «Тр. ГИМ», выл, 23, 1957.
В течение волосовского времени определенное развитие получают и межплеменные связи. Волосовское население, продолжая неолитические традиции, сохраняло активные контакты с родственными охотничье-рыболовческими племенами лесной полосы Восточной Европы и Урала — левшинско-турбинскими, горбуновскими, позднейшими балахнинскими и т. п. Среди них распространяется близкая по типу посуда и наблюдается определенная унификация каменных орудий. Вместе с тем выгодное географическое положение и более интенсивное развитие экономики и культуры волосовского населения выделяли племена волосовской культуры среди указанных групп и фактически превращали их в ведущее население. Отмечается установление связей волосовских племен с более отдаленными районами лесной полосы Евразии — с Прибалтикой, откуда поступали янтарные украшения, найденные на Майданской и Модлонской стоянках, с Сибирью (Прибайкальем), о чем свидетельствуют находки на одной из Карташихинских стоянок и VIII Марьяновской стоянке нефритовых топоров, с побережьем Белого моря, где отмечены поселения с керамикой волосовского типа и т. п.
Но, естественно, большее значение для развития экономики и культуры населения Среднего Поволжья имели связи волосовских племен с земледельческо-скотоводческими племенами лесостепной и степной полосы Восточной Европы. Выше уже неоднократно отмечалось установление контактов во второй половине III тысячелетия до н. э. с кавказским металлургическим центром, откуда поступали в Среднее Поволжье первые металлические изделия. В последующем посредниками в этих контактах выступили палтавкинские и катакомбные племена. Связи с ними волосовского населения уже отмечались, здесь можно лишь напомнить спорадическое проникновение представителей полтавкинских племен в волосовскую среду, что подтвердилось обнаружением на волосовской территории типичного полтавкинского захоронения на одном из Ново-Мордовских могильников и наличием волосовской керамики на полтавкинском поселении Захар-Калма в бассейне р. Самары.
Во второй половине волосовской истории устанавливаются контакты и с балановскими племенами, керамика которых найдена на ряде поздневолосовских стоянок — V Удельный Шумец, Руткинская, Панфиловская, Владычено и т. п. В свою очередь, исследователи отмечают метисизацию балановского населения за счет проникновения в его среду аборигенов [1041] .
Изменения в области хозяйства и межплеменных связей не могли не сказаться и на развитии общественных отношений местных, т. е. волосовских, племен Среднего Поволжья.
1041
О.Н. Бадер. Балановский могильник.
Изучение волосовских поселков, состоящих обычно из нескольких соединенных друг с другом полуземлянок, так же, как и остатков их материальной культуры, позволяет полагать, что волосовское население объединялось в устойчивые родовые группы, занимавшие определенную территорию вдоль берега реки. Недостаточная исследованность территории распространения волосовских памятников в настоящее время еще не позволяет ставить вопрос о численности волосовских племен. Лишь ориентировочно можно полагать, что она, несомненно превышала численность такой родственной группы, как турбинская, насчитывавшей, по мнению О.Н. Бадера, 1250–1700 человек [1042] . Даже такой ранневолосовский поселок, как Майданская стоянка, состоявшая не менее чем из 12 домов, был, вероятно, заселен родовой группой, насчитывавшей не менее 200 человек. Эту цифру можно вывести, опираясь на среднюю вместимость одного дома. На Майданской стоянке каждое из раскопанных жилищ имело площадь около 60 кв. м. В то же время этнографические сведения относительно плотности заселения родовых домов дают следующие примеры. Так, Л. Морган [1043] отмечает, что в общинном доме индейцев нияк племени алгонкинов при средних размерах жилой площади около 840 кв. футов (70–75 кв. м) обитало 20–22 человека, и на каждого человека, таким образом, приходилось 3–3,5 кв. м. В длинных домах индейцев-ирокезов племени сенека на площади 100–150 кв. м обитало до 60–70 человек [1044] , что составляло на одного человека 2–2,5 кв. м. В круглых домах майданов, где на площади в 100 кв. м жило 30–40 человек [1045] , на одну душу приходилось от 2,4 до 3,2 кв. м. Таким образом, во всех приведенных случаях на одного человека в среднем приходилось до 3 кв. м жилой площади. Такую же цифру для трипольского общества приводит С.Н. Бибиков [1046] и для кельтеминарского дома С.П. Толстов [1047] . Очевидно, не будет большой ошибкой, если эту цифру мы примем и для волосовского жилища в качестве допустимой нормы. В таком случае в каждом волосовском доме могло жить в среднем 20 человек, а и поселке из 10–12 домов — до 200 человек. Такая цифра, очевидно, была характерна почти для каждого поселка, ибо стоянки типа Волосово, Володары, Панфилово и другие имели достаточно большие размеры. Как видно, численность людей волосовской родовой группы увеличилась по сравнению с численностью неолитических родов, обычно насчитывавших не более 100 человек.
1042
О.Н. Бадер. Могильники турбинского типа, их возраст и связь с поселениями. «Археологический сборник Эрмитажа», вып. 6, Л., 1964, стр. 156.
1043
Л. Морган. Дома и домашняя жизнь американских туземцев. М., 1934, стр. 79.
1044
Там же, стр. 80, 81.
1045
Там же, стр. 86.
1046
С.Н. Бибиков. Хозяйственно-экономический комплекс развитого Триполья. СА, 1965, № 1.
1047
С.П. Толстов. Указ. соч., стр. 62.