Древо ангела
Шрифт:
– За время Рождества я кое-что поняла, особенно после того, как ты сделал мне предложение.
– Что же?
– Ну, видишь ли, я знаю, ты сказал, что любишь меня, и в определенном смысле я тебе верю, но, Дэвид, дело в том, что я думаю, что на самом деле ты любишь другую. И всегда любил.
– Кого же?
– Милый, ну не надо унижать ни меня, ни себя. Конечно же Грету.
– Грету?
– Да, Грету. И, более того, я знаю, что она тоже любит тебя.
– Господи боже! Сколько ты успела выпить шампанского, Тор? – хихикнул Дэвид. – Грета никогда меня не любила. Я же рассказывал тебе, что однажды делал ей предложение и она мне
– Да, но это было тогда, а сейчас – это сейчас. Говорю тебе, Дэвид, она тебя любит. Поверь мне. Я видела это во время Рождества. И я видела вас вместе.
– Ну право же, Тор, я думаю, ты преувеличиваешь.
– Нисколько. Вся твоя семья это видела, не только я. И если двое любят друг друга, то самым естественным делом для них будет быть вместе. Дэвид, – Тор взяла его за руку и сжала ее. – Я правда думаю, что ты должен признаться сам себе, что для тебя всегда существовала только одна женщина. Я не пытаюсь вызвать у тебя чувство вины, но я считаю, мы оба должны взглянуть правде в глаза. Мы провели вместе шесть чудесных лет, и я не жалею ни об одной минуте из них, но, думаю, эта дорога подошла к концу. И Рождество очень ясно показало мне это. Честно говоря, мне никогда не хотелось быть второй, но, боюсь, сейчас я чувствую себя именно так.
– Тор, ну пожалуйста, это не так! Я…
– Дэвид, мы же уже решили, что даже когда мы поженимся, ничего не изменится, по крайней мере сперва. У меня есть жизнь в Оксфорде, а у тебя своя – в Лондоне и Марчмонте. Мы были друзьями, и это было прекрасно. И я очень, очень привязана к тебе, но…
– Ты хочешь сказать, что бросаешь меня?
– Господи, Дэвид, ну зачем столько драмы? Нет, я тебя не бросаю. Я надеюсь, мы навсегда останемся друзьями. И если вы с Гретой когда-нибудь соберетесь с мужеством признаться друг другу в своих чувствах, то я очень надеюсь, что меня пригласят на свадьбу. – Тор сняла с пальца помолвочное кольцо и протянула ему. – Ну вот, я все сказала. А теперь пошли в город праздновать Новый год.
Грета прилетела обратно в Хитроу мрачным серым днем в начале января. Она решила не устраивать Ческе формальные похороны. Это значило бы приглашать всю семью приехать в Женеву, и была вероятность, что об этом узнают медиа. Вместо этого она привезла в своем чемодане прах Чески, который собиралась при первой же возможности отвезти в Марчмонт и похоронить возле могилы Джонни.
Ее квартира, стоявшая пустой больше двух недель, промерзла насквозь. Включив воду и центральное отопление, Грета сделала себе чашку чая и присела на диван, согревая руки о чашку. Она не была уверена, вернулся ли Дэвид из Италии, и попросила всех в Марчмонте не сообщать ему новостей до тех пор, пока он не вернется.
Тикали часы. Гудели и постукивали трубы, наполняясь водой.
Кроме этого, в квартире стояла мертвая тишина.
Грета отхлебнула чая и обожгла язык. Она подумала, сколько же всего изменилось с тех пор, как две недели назад она уехала в Марчмонт. До этого она была пустой, лишенной каких-либо чувств. Теперь же ее настолько переполняли эмоции, что она не знала, как с этим справиться.
После смерти Чески ей отчаянно хотелось поговорить с Дэвидом, потому что только он один мог бы понять, в каком она отчаянии. Она потеряла обоих своих детей, и даже притом что для ее несчастной, измученной дочери, возможно, было облегчением вырваться из темницы своего искаженного разума, ее саму буквально пожирало горе потери своего
Но Грета была совершенно твердо убеждена в том, что не должна больше висеть на Дэвиде. Лишь после того, как она снова обрела свое прошлое, она увидела и поняла, кем он был и сколько всего делал для нее все эти годы. Теперь же, даже притом что он был нужен ей как никогда, она должна была его отпустить.
Следующая неделя ползла мучительно медленно. Выждав немного времени после унылой после рождественской недели, Грета написала Дэвиду письмо, в котором искренне благодарила его за всю его помощь и рассказывала, что Ческа мирно скончалась. Она написала и Аве, желая объяснить и ей, что ее мать не страдала в свои последние минуты и что она передавала ей свою любовь.
«От меня тебе никогда не было много толку, но, как я и сказала перед отъездом из Марчмонта, если я понадоблюсь, когда родится малыш, я буду очень рада помочь всем, чем только смогу», – написала она.
Получив письмо, Дэвид немедленно позвонил ей, спросил, как у нее дела, и сказал, что она оказалась права – у Авы близнецы. Грете понадобились все силы, чтобы сказать ему, что у нее все хорошо и она, следуя его совету, организует себе новую, полную заботами жизнь. Он пригласил ее пообедать в «Савое» через пару дней, но она отказалась, сказав, что у нее уже есть планы на выходные, но что она вернется во второй неделе февраля и тогда они смогут увидеться. Ава тоже ответила ей письмом, в котором жаловалась, что она теперь прикована к дому приказом доктора и что она надеется, Грета сможет приехать к ней после родов.
Грета бесконечно убирала и без того сияющую квартиру, пекла кексы, которые было некому есть, и записалась на классы йоги в ближайшем спортивном центре. Она начала вязать кофточки, чепчики и пинетки, точно так же, как делала много лет назад для своих детей в Марчмонте, чтобы заполнить время. Еще она связала две шали, сложила все в большую коробку и отослала Аве.
Она справится, сказала она себе. Просто на это потребуется время.
Наконец январь сменился февралем, и от Саймона пришли новости, что она стала прабабушкой. Ава родила мальчика, Джонатана, и девочку, Лауру.
– Пожалуйста, скажи ей, что я ужасно рада, хорошо, Саймон? И конечно же я буду рада помочь всем, чем могу. Я знаю, как тяжело с двумя, – сказала она. Потом, повесив трубку, расплакалась от радости – а также от горя, что Ческа так никогда и не сможет увидеть своих внуков.
Через несколько дней, когда она, с тарелкой на коленях, смотрела за ужином сериал, зазвонил телефон.
– Бабушка?
– Да. Ава, дорогая, как ты? Я тебя поздравляю!
– Спасибо. Думаю, ты можешь представить, как я, потому что сама прошла через это. Невыспавшаяся, замотанная и чувствую себя какой-то молочной машиной. – Ава вздохнула. – Но счастливее, чем была когда-либо в своей жизни.
– Я так рада, дорогая. Ты же знаешь, я так любила своих малышей.
– И Мэри так говорит. Она сказала, ты была чудесной матерью.
– Правда?
– Да. И, между прочим, спасибо за эти великолепные шалии за все остальное. Ты не представляешь, как это все пригодилось. Тут дико холодно, и Лаура, и Джонатан постоянно срыгивают. Ты такая умница. Жаль, что я сама не умею вязать.
Грета улыбнулась.
– Я могу тебя научить, если захочешь, как меня саму когда-то научила ЭлДжей. Это легко.