Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи
Шрифт:
Тот втянул было голову в плечу, услышав свою фамилию, но сразу же выпрямился и бросил в сторону Молотова благодарный взгляд. Теперь, значит, обязан.
— Товарищ Берия станет председателем Совета народных комиссаров Советского Союза, — у Берии чуть потеплел нахмуренный взгляд. Ведь, ему предложили пост фактического президента страны, если все называть на западный манер. — Естественно, Лаврентий Павлович останется во главе наркомата государственной безопасности. Товарищ Ворошилов займет пост наркома обороны.
Ворошилов медленно сел на свое место. Судя пол лицу, его тоже устраивал такой расклад.
— А вы, товарищ Молотов? — усмехнулся Берия. —
Молотов медленно поднялся и пошел вдоль стола, провожаемый недоуменными взглядами остальных членов ГКО.
— Я останусь наркомом иностранных дел Советского Союза, а также…
Подошел к пустующему креслу во главе стола и остановился возле него.
— Возглавлю Государственный комитет обороны.
Сидевший на месте, Маленков тут же вскочил с просветлевшим лицом:
— Полностью поддерживаю товарища Молотова! Уверен, человек с таким колоссальным опытом государственной деятельности и огромным партийным авторитетом сможет наилучшим образом организовать работу Государственного комитета обороны.
Берия и Ворошилов молча переглянулись. Совместный тандем Молотова и Маленкова был виден невооруженным глазом. Их два голоса будут всегда перевешивать голос каждого из них.
Вот только никто из них и не собирался «без боя» отдавать высший пост в стране. Ведь, председатель Государственного комитета обороны совмещал в своих руках всю полноты исполнительной, распорядительной, законодательной, да, фактически, и судебной власти в Советском Союзе.
Словом, ответ на вопрос — «кто главный» — на время отпадал сам собой.
P/s. Зря они это сделали. Нельзя делить шкуру неубитого медведя, особенно, находясь рядом с ним…
Глава 34
И снова в путь?
Сталин, словно в дни бурной юности вернулся. С жадностью втягивал ноздрями горьковатый дым костра, вслушивался в треск углей, будившие столь приятные сердцу воспоминания о давно минувших днях. Больше полувека назад еще никому неизвестный горец Джугашвили точно также холодными ночами грелся в лесу у костра, скрываясь от жандармов. Укрывшись жесткой шинелью, как и тогда, любовался завораживающими всполохами огня, размышлял о прошлом и будущем. Пальцы поглаживали прохладную рукоять револьвера, готового в любой момент оказаться в ладони и открыть стрельбу.
— Ты прямо как настоящий абрек, — хмыкнул он, задумчиво поглядывая на странного сержанта. — Тебе бы бороду, папаху и кинжал, цены бы в горах не было…
И в самом деле, чем больше Сталин наблюдал за ним, тем больше убеждался в этой мысли. Буквально все — ухватки, повадки, привычки — говорили о том, что его неожиданный спутник человек с очень непростой историей и таким же опытом. Это было заметно и в том, как тот готовил кострище и разжигал огонь. Специально выбрал место, из которого не будут видно сполохи огня, а дым станет рассеиваться в кроне огромного дуба. Ножом аккуратно срезал пласты дерна и отложил их в сторону. Наверняка, чтобы потом вернуть их на место и скрыть само кострище.
— Да, чистый абрек, — вновь качнул головой Сталин, вторя своим мыслям. — Совсем на охотника не похож… Не-ет, не охотник, — размышляет вслух, а сам внимательно следит за сержантом, который совершенно невозмутимо потрошил только что пойманного зайца. — Точно абрек.
Конечно, у хорошего охотника тоже похожие ухватки. Человек, всю жизнь проживший в лесу и промышлявший
— Что скажешь, сержант?
В сержанте чувствовался не просто хищник, а нечто более чуждое, мощное, непреодолимое. Примерно так же ощущался горный поток или лавина, которые просто не оставляли шансов на спасение. Похоже себя ощущал и Сталин, который никогда не жаловался на своей чутье опасности. И оно ему сейчас четко и ясно говорило — «держись от этого человека подальше».
— Ведь, это ты убил всех нападавших? Ведь, толком не было никакого боя, а мою охрану просто закидали гранатами и расстреляли из пулеметов? Так ведь? — сержант оторвался на мгновение от почти очищенной тушки и кивнул. Похоже, его совсем это не заботило. — Ножом? — тот снова кивнул, прекрасно понимая, о чем шла речь. — Силен…
Сложно было даже представить себе, как можно было убить с помощью ножа такое число людей. Из автоматического оружия-то могло не получится, а что тут говорить про самый обычный нож. Однако реальность была такова, что сержант за какие-то неполные пол часа вырезал примерно взвод с огнестрельным оружием в руках. Почти тридцать здоровых мужчин посредством ножа!
Качнув головой, Сталин затих. Что-то ему совсем не нравился ход его мыслей. Постепенно вырисовывалась очень странная, с душком картина, в которой было столько белых пятен, что по спине ощутимо тянуло холодком. Все, что он узнал за эти неполные сутки, едва не кричали ему, что этот сержант не тот, за кого себя выдает. Может он и не сержант, вовсе.
— Ты кто такой? — тихо вырвалось у Сталина, когда бурление мыслей в голове достигла пика. — Ты, ведь, никакой не сержант? Чей-то агент? Диверсант, и пришел по мою душу?
Сталин повернулся на другую сторону, делая вид, что у него затек бок. Сам направил револьвер в сторону сержанта и приготовился нажать на спусковой крючок, если что-то пойдет не по плану.
— От Черчиля привет? Да? Или все-таки на абвер работаешь?
Сейчас ничего нельзя было исключать. Понимал, что его голова — это очень и очень ценный приз для многих разведок мира. Одни хотели его убрать или похитить, другие — сохранить ему жизнь. Словом, недавнее нападение с переодеванием могло было быть частью многоходовой операцией, заказчики и исполнители которой могли иметь совершенно противоположные цели и задачи, и также находится на разных континентах.
— Что молчишь?
Палец у Сталина плотно лег на спусковой крючок и даже проделал часть пути перед выстрелом. Слишком уж серьезным казался противник, чтобы давать ему хоть малейший шанс на отпор. Как сержант работает ножом лучше не вспоминать. Эти потрошенные тела до сих пор стояли у него перед глазами.
— Ну? И ножиком не балуй…
Сержант или тот, кем им назвался, совсем не спешил. Не торопясь очистил тушку от потрохов, которые тут же завернул в несколько листьев лопуха и сразу же перевязал куском бечевки. Затем основательно протер нож, тщательно стирая с лезвия и ручки остатки крови, шерсти. И лишь потом поднял голову.