Другая женщина
Шрифт:
– Хорошо, - согласился Оливер, - но если я могу помочь… Что я могу для тебя сделать?
– Ну разве убить кое-кого, - прошептала Гарриет.
Они вернулись в дом. Джеймс готовил на кухне чай.
– Твоя мама легла, - сказал он, тяжело вздохнув.
– Я делаю ей чай.
– Дай ей лучше снотворное, - сказала Гарриет.
– Уже дал. Твои родители собираются уезжать, - сказал он Оливеру.
– Если хочешь, можешь остаться у нас.
– Спасибо, Джеймс, но я лучше поеду. Гарриет, тебе уже лучше?
– Что? Ах да. Гораздо лучше. Позвони мне утром.
– Она окинула отца холодным
– Что ты намерен делать дальше?
– Пока не знаю. Надо немного подождать. Мерлин и Жанин пока не вернулись. Я хочу их дождаться. Мне нужно отвезти Сюзи к Бомонам.
– Конечно.
– Гарриет, нам надо поговорить.
– Не понимаю о чем, и так все ясно. Я не глупая и отлично понимаю, что происходит. Давай больше не будем об этом. Договорились? Я поднимусь к маме и пожелаю ей спокойной ночи.
– Хорошо.
Мэгги лежала в постели, но еще не спала. Она слабо улыбнулась Гарриет и протянула ей руку. Вид у нее был, как у тяжелобольной. Гарриет поцеловала мать, и та взяла ее за руку.
– Ты вела себя сегодня лучше всех, - сказала она.
– Спасибо.
– Мама, я делала все, что могла.
– Ты очень поддержала меня.
– Мэгги тяжело вздохнула.
– Почему она сделала это, Гарриет? Что могло с ней случиться? В чем наша вина?
– Так ты тоже пришла к выводу, что она заранее все обдумала?
– Да. В этом меня убедило сообщение, которое она оставила твоей приятельнице Тилли. Мне даже кажется, что я подумала об этом еще раньше. Когда узнала, что она улетела на самолете. Все так странно. Просто не верится. Она, наверное, была так несчастна. И еще эта беременность. Кто позаботится о ней теперь?
– Мамочка, успокойся. Эта новая Крессида, которой мы раньше не знали, сумеет сама о себе позаботиться.
– Да, но она беременна, - снова начала Мэгги, - и у нее, наверное, нет денег.
– Мне кажется, у нее их достаточно. Она получила сто тысяч за свою квартиру, не забывай об этом. На эти деньги можно прекрасно жить.
– Дорогая, не будь такой жестокой.
– Прости, но ничего не могу с собой поделать.
– Ты всегда была немного жестокосердной, - сказала Мэгги, - а Крессида такая чувствительная и ранимая. Она так переживала из-за щенка.
– Какого щенка?
– спросила Гарриет.
– Ну вот, я же говорила ей, что ты все давно забыла. Это тот щенок, который тогда убежал, Биглас. Она всегда говорила, что это ее вина, так как она оставила ворота открытыми. Няня сказала мне, что она видела ее той ночью. Мы приперли ее к стене, и она нам во всем созналась. Она очень плакала и просила ничего тебе не рассказывать. Мы обещали ей. Ведь это же был несчастный случай.
– О Боже, великий Боже!
– заплакала Гарриет.
– Я так и знала, что это не я. Я не могла забыть закрыть ворота.
– Дорогая, что сейчас расстраиваться? Все это было так давно, здесь нет ничьей вины. Просто произошел несчастный случай.
– Глаза у Мэгги слипались.
– Спокойной ночи, Гарриет. Еще раз спасибо за все. Надеюсь, завтра что-нибудь прояснится.
– Бедный маленький Биглас, - шептала Гарриет, - бедный крошечный щеночек!
Из всего того, что она узнала о Крессиде только за один день, эта новость была самой ужасной. Трудно было представить,
Она вошла в комнату Крессиды и огляделась. Внезапно у нее возникло сильное желание сокрушить все вокруг, разорвать кружевные подушечки, разбить все вазы и пузырьки, вышвырнуть в окно все вещи сестры.
Она вернулась к себе в комнату и вытащила из ящика фотографию Бигласа в потертой кожаной рамке, которую до сих пор хранила. С фотографии на нее смотрела щенячья мордочка с круглыми удивленными глазами, с кривыми мягкими лапками, которые разъехались по креслу, и острая боль пронзила ей сердце. Прошло столько времени, а она все не могла привыкнуть к мысли, что он так нелепо погиб. Что же будет с ней сейчас, когда она знает, что это был не несчастный случай, а преднамеренное убийство?
– О, Биглас, - сказала она щенку на фотографии, - как мне тебя жалко!
Гарриет горько заплакала.
Внезапно ей стало жарко. Она подошла к окну и распахнула его. И только сейчас заметила, что все еще в отцовским кардигане. Снимая его, она обратила внимание, что он весь в кусочках травы, которые прилипли к нему в то время, когда отец подстригал газон. Он всегда делал это сам и очень этим гордился. Крессида часто говорила, что он возится с этим газоном, как с любимым дитятею. Гарриет начала отряхивать траву и заметила, что из внутреннего кармана пиджака торчит какая-то бумажка. «Наверное, счет или квитанция», - подумала Гарриет и вытащила ее.
– О Крессида, - прошептала она, развернув бумажку и прочитав ее.
– О Крессида, - повторила она снова, перечитав текст.
– Кто же ты на самом деле?
Бумажка, которую Гарриет достала из кармана отцовского кардигана, не была счетом или квитанцией. Это было письмо от гинеколога из Беромптонской клиники, датированное октябрем прошлого года. Письмо гласило:
«Уважаемая мисс Форрест!
В подтверждение того, что я уже сообщила вам по телефону сегодня утром, хочу еще раз сказать вам, что, хотя ваша беременность оказалась ложной, у вас нет причин для беспокойства. Многие женщины испытывают трудности с зачатием, но вы молоды, и у вас все впереди. Если вы спустя полгода не забеременеете, приходите ко мне на консультацию снова, желательно с вашим женихом, и мы назначим вам лечение. А пока ни о чем не думайте и наслаждайтесь вашим свадебным путешествием.
Искренне ваша, Дженнифер Бредмен».
Глава 19
– Джеми, я хочу позвонить Алистеру и рассказать ему о нашем решении, - сказала Сюзи. Она понимала, что ведет себя совсем не как Сюзи Хедлай Дрейтон, всегда такая спокойная, умеющая владеть собой в любой ситуации, которой бы раньше и в голову не пришло звонить так поздно, чего-то требовать, расстраивать кого-то, но она уже больше не чувствовала себя прежней Сюзи, а была совершенно незнакомым самой себе жалким, испуганным существом, жизнь которого превращалась в кошмар.