Друзья, которые всегда со мной

Рябинин Борис Степанович

Вдруг совершенно реальный смысл и определенное, ясное значение приобрели слова: «Осоавиахим — опора мирного труда и обороны СССР». Пришло время суровое и тревожное — героическое.

Каждый день теперь от перрона вокзала отходили воинские эшелоны, каждый день слезы, прощания, объятия, напутствия, каждый день кто-то прощался с отцом, братом, мужем, отбывавшим на фронт, в огонь схватки. Фашисты уже топтали нашу землю…

В новом свете предстали наши военизированные походы, пробег на собаках от Урала до Москвы, изучение и освоение оружия — пулемета, винтовки, прыжки с парашютом, лагерные сборы с их жизнью в палатках, со строгим режимом, с подъемом на заре или глубокой ночью по сигналу

тревоги… Война! Она перевернула чувства и мысли каждого. Война! Отошло время веселых забав, с которыми отныне связывалось представление о беззаботной юности, настала грозная, суровая пора, когда ты уже не принадлежишь себе, когда даже все помыслы твои — только о большом, общем, самом драгоценном и желанном — о победе!

В годину бедствии

Первое ночное дежурство в клубе.

Позвонил начальник клуба и сказал:

— В клубе вводится круглосуточное дежурство, сегодня дежурить вам…

Пошли вдвоем, взяли с собой Снукки. Спали на сдвинутых стульях, Снукки на полу.

Дежурства вводились на случай чрезвычайных обстоятельств. Уже была попытка немцев бомбить Москву; конечно, мало вероятно, что они отважатся лететь до Урала, — но кто знает? Ночь прошла почти без сна. Вставали и поочередно выглядывали в окно, выходили на улицу. Большой город жил привычной жизнью, ровно дышали его не знающие усталости заводы, где-то на подъездных путях гудели паровозы, но что-то изменилось с 22 июня. Или мы все вдруг стали старше, почувствовав огромную ответственность на своих плечах — ответственность за судьбу Родины. Какое большое и светлое слово — Родина… Где-то далеко на западе били пушки, скрежетали гусеницы танков, в огне и дыму уже умирали люди, защищая правое дело, а здесь — тихо, но то была настороженная, бдительная тишина, которая в любую минуту готова взорваться грохотом битвы… Мы были лишь крохотной составной частицей, песчинкой во взметнувшейся великой буре, но что-то зависело и от нас!

Ничего в эту ночь не произошло, но она была как напоминание, что и от тебя Родина ждет свершений, все должны быть начеку. Враг не дремлет — не зевай и ты!

Не надо думать, что жизнь в клубе собаководства с началом войны замерла или стала менее притягательной, что ли, для своих членов, исчезла ее увлекательность… Наоборот! Она приобрела нечто новое, чего не было раньше, наполнилась новым содержанием, хотя в принципе ничего непредвиденного не произошло, ведь все знали: служебная собака — резерв Красной Армии!

Вот когда выяснилось, что, хотя собак мы развели порядочно, отнюдь не помешало бы, если б их было еще больше. На счету был каждый щенок. Вскоре на учет взяли всех дворняжек, коммунхоз вынес специальное постановление, обязывающее регистрировать каждую собаку, независимо от породы, и даже всех беспородных. Клуб резко перестроил свою работу, главное теперь было не обеспечение любителя, а комплектование собаками специальных воинских подразделений. Собак собирали по всей области, в этой работе активно участвовали тимуровцы-ребята. Животных группировали в специальных временных питомниках и потом передавали армии. Всего клуб за четыре года войны передал в армию около шести тысяч животных (больше передал только Московский областной клуб — 8000 животных).

Да, можно сказать с гордостью, в военные годы Советская Армия не испытывала недостатка в полноценных пополнениях служебными животными. Случилось то, что предсказывал Алексей Викторович: в дело пошли все собаки, в первую очередь, конечно, специально служебные — овчарки, эрдели, доберманы, а за ними — лайки, пойнтеры, сеттеры, полукровки и даже простые крупные дворняги, успешно тянувшие нарты, перевозившие раненых и грузы.

Из Дома обороны

клуб вскоре переехал в небольшой деревянный домик на заднем дворе ресторана «Ривьера» (старое помещение понадобилось для чего-то другого: началась эвакуация на Урал из западных районов страны), но там с собаками было даже удобнее. Прямо тут же, на дворе, устраивались выводки молодняка, туда же приводили собак, сдаваемых в армию, и оттуда они отправлялись на железнодорожный вокзал.

Идет война народная…

Каждый делал, что мог, вернее, все, что мог, и более того, о чем в мирное время, наверное, не отважился бы даже подумать. Даже самые фанатичные из нашего брата и влюбленные в своих четвероногих, что говорится, до бесчувствия без напоминаний делали теперь то, что в иных обстоятельствах, верно, сочли бы необязательным.

Помню, как однажды отправили на фронт сразу два вагона с собаками — около ста голов. Кто-то приехал проститься даже из района, а уж местные пришли все, как один.

Были и напоминания:

«Уважаемый товарищ!

Для скорейшего и окончательного разгрома фашистских банд срочно требуются фронту собаки. Клуб служебного собаководства Осоавиахима призывает Вас передать собаку в подарок Красной Армии — этим Вы выполните долг патриота своей Родины.

Осмотр на предмет пригодности собак производится в клубе: ул. Малышева, № 36, во дворе ресторана „Ривьера“, с 10 утра до 8 вечера, а также и в выходные дни.

Взамен переданных собак в 1942 году получите щенка от лучших производителей.

Нач. клуба с/собаководства Осоавиахима…

Председатель Совета клуба…»

Такие письма-повестки рассылались клубом.

В 1942 году… Вы, конечно, понимаете, что щенки не лежат на полке, и клуб полагал: вот полегчает, и через годик можно будет начать рассчитываться по векселям. Кто из нас думал, что война затянется и на 1943-й, и на 1944-й годы…

Обычным стало безвозмездно передавать собак в армию. Ведь люди отдавали кровь, сутками бессменно стояли у станков…

Появились энтузиасты выращивания собак для армии. Особенно отличались домохозяйки. Некоторые вырастили по три и даже по пять собак для фронта. Брали щенков в клубе, выращивали и отдавали. Рекорд поставила старушка-пенсионерка, все сыновья которой находились на фронте, передавшая четыре собаки и двенадцать щенков. С домохозяйками соревновались ребята-пионеры.

Началось жилищное уплотнение, в квартирах становилось теснее и теснее, а с запада все ехали и ехали. Везли целые заводы, а с ними прибывали многочисленные коллективы рабочих, инженеров — тысячи и тысячи… Всем нужно жилье. А где находиться животным? Собаки жили под столами, под кроватями, под сараями во дворе, в амбарах. Где придется. И самое удивительное, в этих условиях энтузиасты ухитрялись выращивать хороших, полноценных животных, зачастую даже лучше, чем в мирное время. Советское собаководство держало трудный экзамен…

Казалось: до того ли? Жизнь показывала — до того. Думаю, что для многих это было даже своеобразным утешением, возможностью забыться, отойти от обычных будничных дел и не дать овладеть черным думам: и это лишний раз служило выражением патриотических усилий народа, который не жалел ничего для скорейшего достижения победы. И добровольные отчисления в фонд обороны, и купленный на взносы трудящихся танк, и выращенная советским школьником собака, как многое, многое другое — все это вело к одной цели, помогая наращивать силу нашего отпора фашистским захватчикам и приближая час разгрома врага. «Идет война народная…»