Дубль два. Книга вторая

Дмитриев Олег

— Матом-то нельзя при женах да детях, — сокрушённо покачал головой Хранитель. — А потому — ни мыслишки, извиняй!

— Ни единой, ага, — поддакнул и я, не удержавшись.

Первой прыснула Энджи, Алиса почти сразу же следом за ней. Павлик засмеялся громко, в голос, закинув голову. И через миг смеялись все, и гости и хозяин. Наплевав на все тайны, загадки, фокусы и чудеса. Наслаждаясь покоем, радостью, чистотой и жизнью.

* Glenn Miller — In The Mood https://music.yandex.ru/album/973952/track/9234751

** Пикси — маленькие мифические создания древнеанглийского фольклора.

*** Чахкли — подземные карлики в мифологии саамов.

Глава 13

Застольная откровенная

В

полукруглый коридор, мини-холл с тремя дверями, высыпали со смехом под прибаутки стариков, которые тоже выглядели недавно рождёнными. И прошли вслед за обновлённым Степаном в среднюю дверь, за которой им было обещано жильё, что бы это ни значило в его понимании. Моечными и нужниками, о наличии которых он предупреждал за правой дверью, оказались термы и хаммам, куда не постеснялись бы сходить ни османский султан, ни римский император Марк Аврелий Антонин по прозвищу Каракалла. Правда, когда я предположил такое вслух, новоявленный папаша Хэм усмехнулся, сказав, что модные чужеродные слова испокон веков нравились всем больше нормальных. И что у нас императора, прозванного так за привычку носить плащ с капюшоном, ту самую каракаллу, а при рождении названного Вассианом, звали бы просто: Васька — Охабень. Лина глянула на меня с сочувствием, а я в который раз зарёкся умничать в беседах с этими двумя энциклопедически подкованными. Вспомнилось, как дядя Сеня как-то давно отучил меня влезать в разговоры старших с ненужными репликами фразой профессора Преображенского из фильма «Собачье сердце»: «твоё дело — молчать и слушать. Молчать и слушать!». Тогда очень помогло.

За средней дверью оказался неширокий коридор, подсвеченный такими же скрытыми лампами. У соседей на строительном рынке были умельцы, ваявшие что-то похожее, но гораздо проще, из гипсокартона. Вспомнилось красивое словосочетание «контражурная подсветка». Что оно означало — я и представления не имел. Но звучало внушительно. Вполне подходило к игре света и тени на полированных плитах пола и диком камне стен и сводов.

Коридор закончился очередными двойными дверями с причудливыми ручками, медными или бронзовыми, сделанными в форме когтистых лап какого-то чудища. По дрогнувшей брови Сергия можно было предположить, что он такие где-то уже видел. А по его рукам, тут же заведённым за спину — что воспоминания были не самыми приятными.

— Я уже говорил, что у тебя тут с обороной всё очень прилично? — как бы между делом спросил он старого друга.

— Говорил, ага. Признал, гляжу, лапки-то? Они самые, — довольно хмыкнул Устюжанин. И, построжев, добавил: — Если кто вдруг забыл — напоминаю: руками ничего не трогать!

Мы с девчатами и Павликом в который раз кивнули.

За бесшумно распахнувшимися дверями открылась пещера, описать которую, пожалуй, невозможно. Обязательно что-то забудется, перепутается. А то, что вспомнится, обряженным в обычные слова будет выглядеть и звучать странно, в лучшем случае вызывая сочувственную улыбку, как портрет мамы к Восьмому марта, нарисованный детсадовцем. Я помню такой за своим авторством. Душераздирающее зрелище. Но маме понравилось. Тогда я впервые усомнился в том, что все мамы всегда говорят правду.

Потолок резко уходил наверх и терялся где-то там. Вдоль стен высились, устремляясь вслед за ним, колонны из черного, белого и прозрачного камней, чередовавшиеся не по порядку и без симметрии. Прозрачные, из хрусталя или кварца или ещё чего-то, светились изнутри, давая настоящий дневной свет. Ну, или очень похожий. Трещины и линии на полу складывались в какие-то невообразимые узоры, больше всего похожие на туманности и следы комет, как их показывали в научно-популярных фильмах. Посередине пещеры, от края до края, было озеро, цвет воды в котором заставил меня тут же повернуться в Лине. Васильково-голубые глаза её в точности повторяли оттенок водной глади. Ну, или она — цвет глаз моего ангела. От площадки, на которой в полуобморочном состоянии замерли гости и аж раздувшийся от гордости хозяин, к центру озера тянулась дорожка шириной метра полтора, с невысокими белыми перильцами, похожими на мраморные. В самой середине в окружении воды было что-то вроде эстрады

или арены, метров десяти диаметром, тоже окружённое по кругу бортиком, уже повыше. С какими-то дверцами-калиточками, не золотыми ли, расположенными в четырёх местах парапета, крест-накрест, друг напротив друга. На круглом столе, занимавшем центр арены, были накрыты места для шестерых. Богато накрыты. Ломился стол, как принято говорить.

— Ну а теперь и отобедаем, гости дорогие! Прошу! — гостеприимный хозяин шагнул на полоску мостика, подавая пример и потирая в предвкушении руки.

Старинная посуда, тёмного серебра приборы, заполучить которые мечтал бы, наверное, любой музей мира, удобные стулья — и запахи, от которых всё, съеденное раньше, вмиг робко растворилось внутри, оставив вместо себя лишь тянущую пустоту. Громко требовавшую наполнения. И погуще! И добавки сразу! И вот это, жёлтое, в тарелке!

— Налетай! — азартно скомандовал нам хозяин, когда все расположились вокруг стола. И мы не подвели.

Думаю, не меньше часа мы не вспоминали о разговорах. Головы использовались по самому что ни на есть прямому назначению — мы в них ели. Даже просьбы передать то или иное блюдо, положить и налить ещё, как и восторженные, полные восхищения, комментарии хозяину и таинственным поварам выражались исключительно жестами и мимикой. Максимум общения за столом выдали старики, когда под блестящей полусферой крышки почти в самом центре обнаружился здоровенный сочный и ароматный кусок мяса, запечённого с травами и какими-то кореньями. Степан отмахнул ножом, больше похожим на небольшой меч, по куску каждому, и они с Сергием одновременно впились в добычу крепкими белыми зубами, сразу откусив прилично.

— Мммм? — осведомился хозяин.

— Мммм! — млея, отозвался гость. Жевать вдумчиво, с наслаждением, но довольно споро, не прекращал ни на миг ни один из участников лаконичной беседы. Мы лишь учились у старших.

Когда первый запал иссяк, сменившись сытой истомой, Устюжанин разлил по высоким фужерам, больше похожим на кубки, видимо, вино. Глиняная бутыль литров на пять, оплетённая ивовым прутом, порхала над столом, как пушинка. Силы ему явно было не занимать. Напиток, рубиново-алый, как насыщенная кислородом кровь, поразил. В нём сочетались свежесть и мощь, кислота и сладость, энергия и умиротворение. Мне показалось, что я различаю мёд, бруснику, малину, княженику и ещё четыре или пять каких-то ягод. Причём странным было то, что названия их на ум не шли никак, но я как наяву представлял себе формы и оттенки плодов, цветков и листьев, точно знал, в каких местах и в какое время лета или ранней осени их нужно высматривать. При этом не имея ни малейшей уверенности в том, что хоть одно из этих растений видел и тем более пробовал раньше. Видимо, старики-разбойники всё же начали меня учить, пусть и «дистанционно». При мысли об этом, особенно об Осе, аппетит резко пошёл на спад.

— Стёпка-а-а, — с выражением величайшего счастья на лице выдохнул Сергий, — не забы-ы-ыл!

— Поди забудь такое, о чём ты говоришь, Сергунь? Этот напиток — из разряда «не забывается такое никогда». Знал бы ты, сколько времени я рецепт твой искал! — довольно улыбаясь, глядя на старого друга, ответил хозяин. — Коллеги твои, подземники келейные, всю душу мне вымотали. Никогда, мол, отче хмельным рта не пачкал! Агнец был безгрешный, светоч и пример!

— А ты когда там крайний раз был-то? — заинтересованно уточнил Хранитель.

— Ну, пока рецепта не вызнал — чаще бывал, не скрою, — смутился Степан, — но и потом тоже заглядывал. Красоту навели страшную, конечно. И дисциплинка на уровне, не отнять. Я, когда хохотать начинал при словах восторженных, с придыханием, об тебе, трезвеннике и блюстителе — раз несколько едва не огрёб от них.

— Тьфу, слабаки! — с притворной суровостью отрубил Сергий. — Чтоб всё Радонежье не навешало одному пижону из Устюга, срам-то какой!

— Ну, раздухарился-то, воин! Пару раз и впрямь лесами спасаться пришлось, было, — покаянно развёл руками подземный властелин. — Тогда и сподобился по речушкам тамошним погулять да водицы испить с каждой. Да на одной из них с интересным человеком встретился…