Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг
Шрифт:
Поэтому неважно, что Джулии не нравится Джеймс Гиллен. Здесь имеет значение лишь чертовски привлекательный изгиб его губ, едва заметная щетина на его подбородке, легкое покалывание, бегущее вдоль запястья, когда их пальцы смыкаются на бутылке. Глядя ему в глаза, она кончиком языка слизывает каплю, оставшуюся на горлышке, и усмехается, заметив его расширившиеся зрачки.
— А нам достанется, надеюсь? — требует Холли. Джулия, не оборачиваясь, передает ей бутылку. Холли выразительно закатывает глаза, но делает приличный глоток, прежде чем вручить бутылку Селене.
—
— Почему бы нет.
— Упс. — Он даже вид делать не стал, что рылся в кармане. — Похоже, выронил пачку где-то. Пардон. — Встает и протягивает руку Джулии.
— Ладно. — Джулия если и колеблется, то лишь одну десятую вдоха. — Тогда мне придется пойти помочь тебе в поисках. — Она берет Джеймса за руку и позволяет себя поднять. Отбирает у Бекки бутылку и игриво подмигивает ей, на секунду отвернувшись от Джеймса. Они удаляются рука об руку в высокие колышущиеся заросли.
Солнечный свет расступается, пропуская их, а потом мерцающие блики вновь скрывают парочку от посторонних взглядов, они растворяются в сияющей дымке. Бекку охватывает странное чувство — нечто среднее между утратой и чистой паникой. Она едва сдерживается, чтобы не крикнуть вслед, остановить, пока не стало слишком поздно.
— Джеймс Гиллен. — Холли потрясена и иронична одновременно. — Боже правый.
— Если она спутается с ним, — заявляет Бекка, — мы ее потеряем. Как Мариан Маер. Та вообще больше не разговаривает с подружками, сидит и часами строчит эсэмэски Этому-как-его.
— Джули ни за что не спутается с ним, — успокаивает Холли. — С Джеймсом Гилленом? Смеешься?
— Но что тогда?.. Это как?..
Холли небрежно дергает плечиком: долго объяснять.
— Не переживай. Просто потискается с ним, и все.
— Я так не могу, — говорит Бекка. — Ни за что не пойду с парнем, если он мне безразличен.
Повисает молчание. Вскрик и смех доносятся откуда-то из Поля; девчонка с пятого года хохочет, гоняясь за парнем, который вертит над головой ее солнечные очки; победный клич — кто-то залепил прямо в яблочко намалеванной на стене роже.
— Иногда, — внезапно произносит Холли, — мне хочется, чтобы все было как пятьдесят лет назад. Ну, типа, никто не трахается до свадьбы, и поцеловаться с парнем — это грандиозное событие.
Селена пролистывает свои фото на телефоне, подложив куртку под голову.
— А если трахалась с парнем, — бросает она, — или просто вела себя так, что можно догадаться, будто тебя это интересует, тебя до конца дней упекут в Приют Магдалины [38] .
— Я не сказала, что раньше все было идеально. Но тогда все понимали, как надо себя вести. И никому не надо было ничего выдумывать.
38
Сеть исправительных учреждений для "падших женщин".
— Можешь просто принять решение не трахаться ни с кем до свадьбы, — предлагает Бекка. Обычно ей нравится сидр, но сегодня от него какой-то мерзкий привкус остается
— Вот я именно об этом, — поддерживает Селена. — У нас хотя бы есть выбор. Хочешь быть с кем-нибудь — пожалуйста. Не хочешь — никто тебя не заставляет.
— Угу. — Холли не слишком уверена, впрочем. — Наверное.
— Точно.
— Ну да. Только если ты не трахаешься, ты просто фригидная дура.
— Я вовсе не фригидная дура, — возражает Бекка.
— Я знаю. И я не об этом вовсе. — Холли аккуратно общипывает лист крестовника. — Просто… а почему этого не делать, как объяснить, понимаешь? Когда к тебе приматываются, если ты этого не делаешь и вроде бы нет причины отказываться? Раньше люди этого не делали, потому что такое поведение считалось дурным. Я не считаю это дурным. Просто хотелось бы… — Лист распадается у нее в руках; она стряхивает обрывки на землю. — Ладно, забыли. Но этот козел Джеймс Гиллен мог хотя бы оставить нам сидр. Они же явно не пить там собираются.
Селена и Бекка молчат. Тишина становится гнетущей.
— Слабо тебе, — задорный вопль Эйлин Рассел за их спинами, — слабо-слабо! — Но крик скользит по поверхности тишины, отскакивает и улетает в солнечное сияние. Бекке чудится запах дезодоранта "Линке Сперминатор" или как там он называется.
— Привет, — неожиданно раздается рядом. Она оборачивается.
Растрепанные патлы, на вид пацанчику лет одиннадцать, в этом он похож на Бекку, но она точно знает, что мальчишка со второго года, если вообще не с первого. Ну и ладно, он ведь здесь точно не затем, чтобы лапать девчонок, и, может, они еще потреплются о чем-нибудь и потом побросают вместе с парнями камешки в граффити на стене.
— Привет, — повторяет он. Голос еще не ломается.
— Привет, — отзывается Бекка.
— Твой отец что, вор? — спрашивает он.
— Чего?
Мальчишка торопливо бормочет продолжение:
— Тогда кто же украл звезды с неба и поместил их в твои глаза?
И смотрит с надеждой. Бекка растерянно молчит, не найдясь с ответом. Малыш принимает молчание за поощрение. Придвигается ближе и пытается нашарить в траве руку Бекки.
Бекка торопливо отдергивает руку и интересуется:
— И что, это работает?
— Брат говорит, что работает, — обиженно бурчит мальчишка.
До Бекки доходит: он решил, что она здесь единственная девчонка, которая готова с ним путаться, типа от отчаяния. Типа его уровня.
Хочется вскочить и сделать головокружительное сальто или умчаться с кем-нибудь далеко-далеко и быстро-быстро, и чтобы они оба разбились насмерть, что угодно, лишь бы важно стало, как двигается ее тело, а не как оно выглядит. Она ведь быстрая и ловкая, всегда такой была, она умеет делать колесо и сальто назад и может взобраться куда угодно; она всегда была лучшей, но сейчас единственное, что имеет значение, это то, что у нее нет сисек. Ноги длинные и бессмысленные, просто ровные жерди, ничего не добавляющие, потому что не к чему.