Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг

Френч Тана

Рано утром 16 мая, в четверг, СМС от Селены Крису и, о чудо, ответ. В ту ночь Криса убили.

После этого перерыв на целый год. И вот сегодня — сообщение мне.

Под окном защебетали голоса: девчонки выскочили вдохнуть свежего воздуха в перерыве между ужином и домашними заданиями. В нашем коридоре было тихо. Маккенна держала всех под присмотром в гостиной.

— Все сломалось ночью двадцать второго, — сказала Конвей. — На следующий день Крис пытается извиниться, Селена его посылает. Он настаивает, она игнорирует.

—

За следующие дни, — подхватил я, — она оправляется от шока и приходит в ярость. Решает поскандалить с Крисом. Но к тому моменту он уже надулся за то, что она не приняла его извинений, и забил на нее. Как в той истории, что рассказала Холли, помнишь, про маффин. Он не выносил, если не получал того, что хочет.

— Или начал понимать, что влип всерьез, и боялся, что Селена все расскажет. И подумал, что самое безопасное — оборвать все контакты. Если она нажалуется, он обвинит ее во лжи, заявит, что она переписывалась и встречалась вовсе не с ним, а у него с ней ничего не было.

— И наконец, — сказал я, — шестнадцатого мая Селена находит способ, заставляет-таки его встретиться. Может, он намеревается отобрать у нее телефон, чтобы нельзя было его вычислить по номеру.

Невысказанное повисло в пространстве между нами. На лужайке под окнами маленькие девочки резвились и галдели, как стая птичек: она точно знала, что я хочу его взять, и она татя смотрела, что я подхожу, а потом в последний момент просто оттолкнула и влезла передо мной…

— Я говорила тебе в машине, что не представляю Селену в роли убийцы, не думаю, что она на такое способна. И я по-прежнему так считаю.

— Джулия изо всех сил защищает Селену.

— Ты заметил, да? Я намекнула насчет допросить Селену, неласково так, признаю, и Джулия тут же выложила инфу про Джоанну и Криса, швырнула мне еще один мячик, так сказать. Отвлекла.

— Ну да. Но знаешь, не только Джулия, они все четверо стоят друг за друга. Если Крис что-то сделал с Селеной или хотя бы попытался, а остальные об этом узнали…

— Месть, — задумалась Конвей. — Или они увидели, как у Селены едет крыша, подумали, что она вернется к норме, если Крис исчезнет и она опять почувствует себя в безопасности. И вот что я тебе скажу — любая из них вполне справилась бы с задачей.

— Даже Ребекка? — Но я припомнил этот вздернутый подбородок, короткую гневную вспышку, когда стало ясно — вовсе не такая хрупкая. И эти стихи у нее на стене, о том, что значат для нее дружба и подруги.

— Угу, даже она. — И через секунду, старательно не глядя на меня: — Даже Холли.

— Холли принесла мне записку с доски. Она могла ее просто выбросить.

— Я же не говорю, что она стопроцентно это сделала. Я просто говорю, что не готова пока сбрасывать ее со счетов.

Меня задела эта осторожность, как будто Конвей опасалась, что я начну наезжать на нее, требовать,

чтобы она исключила мою Холли из списка подозреваемых, начну названивать большому папочке Мэкки. Все-таки любопытно, что такого Конвей слышала обо мне.

— Или все трое, — предположил я.

— Или четверо, — добавила Конвей. Она с силой потерла нос и скулу. — Твою ж мать.

Сегодняшний день словно начинал давить на нее невыносимым грузом. Она бы с радостью сбежала: вернулась в отдел, сдала отчет, посидела в пабе с подружкой, пока голова не прояснится, а с утра начала бы все заново.

— Гребаное место, — вздохнула она.

— Длинный день.

— Если хочешь идти, иди.

— И что делать?

— Да что угодно. Вали домой. Приоденься и оторвись в клубе. Там дальше по дороге есть остановка автобуса, или такси вызови. Счет пришлешь мне, я включу в расходы.

— Если у меня есть выбор, — спокойно произнес я, — я бы остался.

— Я тут еще побуду какое-то время. Не знаю сколько.

— Без проблем.

Конвей пристально посмотрела на меня, глаза в глаза. Усталость стерла медный блеск с ее кожи, которая стала просто тусклой и грубоватой.

— Экий ты амбициозный маленький засранец, — усмехнулась она.

Задело, хотя вроде и не должно было, но задело — и потому что это была правда, и потому что не вся правда.

— Дело все равно ведешь ты, — сказал я. — Неважно, какова моя роль, на протоколе будет стоять твое имя. Я просто хочу это расследовать.

Помолчав, Конвей сообщила:

— Если мы найдем подозреваемую и доставим ее в отдел, парни начнут меня донимать. Приматываться к подробностям, троллить по твоему поводу, да неважно. Я с этим справлюсь. Если ты встанешь на их сторону, потому что хочешь быть своим, ты отстранен. Понял?

Вот что я почувствовал в атмосфере отдела утром: не просто привычный стремительный ритм и пульс отдела убийств, нет, нечто гораздо более жесткое и резкое пульсировало именно вокруг Конвей. И не только сегодня. Каждый ее день превращался в поединок.

— Я и прежде не обращал внимания на идиотов, — сказал я. — Справлюсь и сейчас.

Господи, сделай так, чтобы в отделе никого не было, когда мы туда вернемся. Последнее, чего мне хочется, это выбирать — выбесить Конвей или обозлить парней из Убийств.

Конвей некоторое время не отводила от меня взгляда. Потом бросила:

— Ладно. Уж постарайся. — Выключила телефон, сунула в карман. — Пора поговорить с Селеной.

Я еще раз оглядел кровати. Подвинул на место тумбочку Элисон, поправил покрывало Джоанны.

— Где?

— В ее комнате. Там привычно, она расслабится. Если она скажет…

Если Селена произнесет "изнасилование" — тогда родители или опекуны, психолог, видеокамера, все дела.

— Кто будет говорить? — спросил я.