Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг

Френч Тана

— Яне знала, что делать! Я и так уже чувствую себя полным дерьмом, спасибо, не надо рассказывать мне, какая я хреновая подруга.

— Ты могла обсудить проблему с Джулией и Ребеккой, выработать какой-нибудь план втроем. Примерно таких действия я от тебя ожидал бы. Если вы такие близкие подруги, как ты говоришь.

— Я уже пробовала. Забыли? Бекка расстроилась, Джулия не желала ничего знать. Если бы Селене стало хуже, я, наверное, опять поговорила бы с Джули, но я не думала, что Селена готова покончить

с собой из-за этого козла. Она была просто… несчастна. И никто из нас ничего не мог с этим сделать. — Опять странная тень пробежала по лицу Холли. — И она совершенно точно, категорически, не хотела, чтобы мы знали о ее отношениях с ним. Пойми она, что я в курсе, расстраивалась бы еще больше. Поэтому я вела себя так, будто ни о чем не догадываюсь.

Но штука в том, что это была неправда, вся история с бессонницей и прочее, — или не вся правда. Я не стал рисковать и переглядываться с Конвей. В телефоне Селены рядом с номером Криса не стояло имени; сообщения тоже не подписаны. Никакой просмотр сообщений в телефоне не сообщил бы Холли, с кем переписывалась Селена.

Может, ложь — это условный рефлекс у семейства Мэкки, всегда припрятать самородок за пазухой, на всякий случай. А может, и нет.

Холли поежилась, точно нечто холодное и мокрое коснулось ее шеи, пролилось на плечи.

— Мне не было безразлично, — печально произнесла она. — Но тогда я думала так же, как Бекка: все будет хорошо, пока мы вместе. Думала, если мы просто будем рядом с Лени…

— Помогло? Похоже было, что ее отпускает?

— Нет, — почти прошептала Холли.

— Наверное, это было страшно. Ты привыкла все обсуждать с подругами, вы четверо — никаких секретов. И внезапно оказываешься со всем этим один на один.

— Я справилась.

Холли отчаянно пыталась изобразить ледяное спокойствие, но темная пелена окутывала ее. Те несколько весенних дней изменили всё, мир открылся ей с иных сторон. Она осталась одна, обнаженная на холодном ветру, и ни единая рука не протянулась ей навстречу.

В тот момент я понял: Конвей — не единственная, кто держит на примете Холли. Уже не единственная.

— Ну конечно, — согласился я. — Ты молодец; ты и не такое переживала. Но это не значит, что тебе не было страшно. Остаться в одиночестве, когда твои друзья ничем не могут тебе помочь, — самое жуткое ощущение на свете.

Она медленно подняла взгляд, посмотрела мне прямо в глаза. Прямо и пронзительно. Она не ожидала от меня ничего подобного. Едва заметный кивок.

— Не хочется прерывать беседу, особенно когда она течет так гладко, — лениво протянул Мэкки, спрыгивая с подоконника, — но мне очень нужно покурить.

— Ты же сказал маме, что бросил, — напомнила Холли.

— Я давным-давно понял, что твою маму не обманешь. Всего на минутку, детка. Если эти славные детективы заговорят с тобой, просто заткни ушки пальчиками и спой им какую-нибудь песенку.

И он вышел, не закрывая за собой дверь. Мы слышали, как он шагает по коридору, насвистывая задорную мелодию.

Мы с Конвей переглянулись.

Холли следила за нами из-под таинственных изгибов своих век.

— Мне нужно глотнуть свежего воздуха, — сказал я.

Тяжелые деревянные двери были широко распахнуты. Прямоугольник холодного света, падавшего на шахматные плитки пола, разрезала тень, которая дернулась на эхо моих шагов. Мэкки.

Он стоял на верхней ступеньке, привалившись к колонне, с незажженной сигаретой в пальцах. Стоял спиной ко мне и не обернулся. Небо над ним наливалось темно-синим; уже пробило четверть девятого. Где-то в воздухе, вверху и вдалеке, разносились среди сумерек высокие голоса девчонок и пронзительный писк летучих мышей.

Когда я подошел, Мэкки поднес сигарету к губам, глянул на меня поверх зажигалки:

— С каких это пор ты закурил?

— Просто вышел подышать. — Я расстегнул ворот, глубоко вдохнул. В воздухе плыл сладкий аромат, раскрывались ночные цветы.

— И поболтать.

— Давно мы не виделись.

— Ты уж прости, малыш, но я не в настроении трепаться о пустяках.

— Да, понимаю. Только хотел сказать… — Мое смущение было подлинным, и покрасневшее лицо тоже. — Я знаю, ты… ну, ты понимаешь. Замолвил за меня словечко, по ходу дела. Я просто хотел сказать спасибо.

— Не благодари. Просто не облажайся. Не люблю выглядеть дураком.

— Я не собираюсь облажаться.

Мэкки кивнул и повернулся ко мне боком. Курил, словно дым — это горючее, и он намерен заправиться до последней капли.

Я прислонился к стене, чуть в стороне от Мэкки. Запрокинул лицо к небу, остывая.

— Слушай, я просто помираю от любопытства. Почему ты выбрал Килду?

— Считаешь, я должен был отдать Холли в муниципальную школу?

— Ну, типа того.

— Тамошний теннисный корт не соответствовал моим стандартам.

Глаза прищурены от дыма. Ему не до меня.

— Но именно сюда? Когда я увидел… — Я выдавил смешок. — Черт меня побери.

— Да, то еще местечко, верно. А тебе не пришло в голову, что я ценитель изящной архитектуры?

— Просто не думал, что это близкая тебе атмосфера. Богатенькие детки. Холли большую часть времени живет не в семье.

Я ждал. Молчание, только мерное движение сигареты — вверх, вниз.

— Ты хотел отослать Холли подальше от дома? Слишком много подростковых страстей? Или тебе не нравились ее приятели?

Мэкки, может, и не до меня, но так запросто его не возьмешь. Волчья ухмылка, медленно поцокал языком.

— Стивен, Стивен, Стивен. До этого места все было хорошо. Вся эта бодяга рабочий класс — рабочему классу, я и впрямь поверил. А потом ты раз! и потерял терпение. И сразу включил полицейского. У вашей дочери подростковые проблемы, сэр? У вашей дочери неподходящее окружение, сэр? Замечали ли вы признаки того, что ваша дочь превращается в хладнокровного убийцу, сэр? И вот уже с трудом выстроенный между нами тоненький мостик рухнул. Роковая ошибка, милок. Нужно тренировать терпение.