Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг

Френч Тана

Холли тихонько возвращается на свой табурет и кончиком ножа меланхолично передвигает кусочки лука.

— Ди не очень счастлива, Фрэнк, — говорит мама. — Она была такой яркой, уверенной — как ваша Джулия, Холли, всегда у нее был готов остроумный ответ на любой вопрос. Собиралась пойти в политику или стать тележурналистом, который задает политикам неудобные вопросы. Но рано вышла замуж, потом муж не хотел, чтобы она работала, пока дети не закончат школу, а сейчас она может рассчитывать только на позицию секретарши. По ее рассказам, он совершенно отвратительный тип — ей я

этого не сказала, конечно, — она хотела бы с ним расстаться, но они так долго прожили вместе, что она не представляет, как сумеет обойтись без него…

Отец протягивает ей бокал вина. Мама берет его автоматически, не глядя.

— Ее жизнь, Фрэнк, ее жизнь совсем не похожа на то, о чем она мечтала. Все наши планы, мы рассчитывали взять штурмом этот мир… завоевать одним махом… Такого поворота она и помыслить не могла.

Мама никогда в жизни так не разговаривала в присутствии Холли. Она задумчиво подпирает щеку рукой и смотрит куда-то в бесконечность — кажется, вообще забыла, что Холли тоже здесь.

— Собираешься еще с ней встречаться? — спрашивает отец. Холли видит, что ему хочется коснуться мамы, обнять ее. Она и сама хотела бы сейчас прижаться к маме, но сдерживается, потому отец тоже сдержался.

— Может быть. Не знаю. Она через неделю возвращается в Америку, к мужу и временной работе. Подольше задержаться не может, а ей еще надо встретиться со всеми родственниками. На этот раз мы пообещали друг другу, что будем переписываться по электронной почте… — Мама проводит пальцем по лицу, словно впервые обнаружив морщинки вокруг рта.

— Можно обдумать планы на отпуск в этом направлении, — предлагает отец. — Если хочешь.

— Ой, Фрэнк, какой ты у меня славный. Но она же не в Нью-Йорке или Сан-Франциско, а где-то… — Мама недоуменно смотрит на бокал в руке, отставляет его. — В Миннесоте, в маленьком городишке. Оттуда родом ее муж. Не знаю, стоит ли…

— Если мы прилетим в Нью-Йорк, то можем встретиться с ней там. Ты подумай.

— Ладно. Спасибо. — Глубоко вздохнув, мама поднимает с пола сумочку, прячет фотографию. — Холли, — протягивает к ней руку, улыбаясь, — иди-ка сюда, дорогая, дай тебя поцелую. Как прошла неделя?

Ночью Холли не спится. В доме жарко натоплено, но стоит отбросить одеяло, как спина начинает зябнуть. Она слышит голоса родителей в спальне: мамин голос все радостнее и живее, но потом вспоминает про Холли и тут же переходит на шепот; ритмичный баритон папы — он что-то добавляет, вызывая взрыв маминого смеха. Когда они затихают, Холли лежит в темноте, стараясь не шевелиться. Думает, не написать ли одной из подруг, проверить, спит или нет, но не может решить, кому именно, да и, в общем, не знает, что сказать.

— Лени, — окликает Холли.

Проходит, кажется, несколько часов, прежде чем Селена, читающая лежа на кровати, поднимает голову:

— Ммм?

— А в будущем году как мы будем жить, кто с кем?

— А?

— Старшие ведь живут по двое. Ты уже выбрала, с кем хочешь жить?

Окно залито плотной дождевой пеленой, они вынуждены торчать в помещении.

В общей гостиной девчонки играют в настольные игры, пробуют новый макияж, строчат эсэмэски. Запах тушеной говядины непостижимым образом просочился из столовой даже в спальню. Холли от него слегка подташнивает.

— Какого черта, — Джулия переворачивает страницу, — на дворе февраль. Если тебе обязательно надо чем-то заморочиться, как насчет идиотского проекта по исследованию социальной осознанности?

— Лени?

Двухместные комнаты дамокловым мечом нависают над всем четвертым годом. Многие дружбы разлетаются в прах под аккомпанемент рыданий, потому что кто-то выбрал не ту соседку. Большую часть года все настороженно ходят вокруг да около, прощупывая почву, чтобы переехать в новую комнату максимально безболезненно.

Селена, слегка приоткрыв рот, растерянно отвечает, как будто Холли предложила ей полететь в космос:

— С кем-то из вас, девчонки.

Холли становится не по себе.

— Понятно, да. Но с кем именно?

От Селены никакой реакции; пустое место, эхо. Бекка почувствовала неладное и вытащила наушники.

— А хочешь знать, с кем я собираюсь жить? — говорит Джулия. — Потому что если ты ни с того ни с сего начинаешь психовать по поводу фигни, которая начнется невесть когда, то уж точно не с тобой.

— Я не тебя спрашиваю. Что будем решать, Лени? — Она хочет, чтобы Селена села, поразмыслила и придумала что-нибудь, как она умеет, чтобы не задеть ничьих чувств, — например, тянуть жребий из шляпы. Пожалуйста, Лени, умоляю. — Лени?

— Ты решай. Мне все равно. Я читаю.

Холли сама слышит, что ее голос звучит резко, напряженно и чересчур громко:

— Мы должны решить все вместе. Только так. Ты не должна вынуждать нас принять решение за тебя.

Селена вновь утыкается в книгу. Бекка задумчиво посасывает шнур от своих наушников.

— Хол. — Джулия многозначительно улыбается Холли, то есть дело серьезное. — Мне нужно кое-что забрать из гостиной. Пойдем-ка со мной.

Холли совершенно не расположена сейчас подчиняться распоряжениям подруги.

— Что вдруг тебе понадобилось?

— Пошли. — Джулия уже сползает с кровати.

— Такое тяжелое, что одна не дотащишь?

— Ха-ха-ха, как смешно. Пошли уже.

Ее настойчивость помогает Холли собраться. Может, стоит откровенно поговорить с Джули; может, вдвоем они найдут разумный вариант. Бекка смотрит, как они выходят из комнаты. Селена не обращает внимания.

Темнеет рано, и свет в коридоре кажется желтоватым. Джулия приваливается к стене, скрестив руки на груди.

— Какого черта ты устраиваешь?

Она даже не понижает голоса: дождь, стучащий по подоконникам, заглушает все звуки.

— Я просто спросила, — огрызается Холли. — Тоже мне проблема…

— Ты ее нервируешь. Не приставай к ней.

— Слушай, что такого-то? Мы же должны определиться.

— Это ее нервирует, и если ты продолжишь на нее наезжать, она просто расстроится, и все. Мы всё обдумаем, решим и просто сообщим ей, а она согласится с любым предложением.