Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг

Френч Тана

Увиливает от ответа.

— Пап, я серьезно спрашиваю.

— Все представители защиты меня терпеть не могут. Думал, ладно, сейчас ты меня ненавидишь, готова вычеркнуть вообще из своей жизни, но когда станешь постарше, все у нас опять наладится. Но похоже, облом. — Отец роется в холодильнике. — Мама велела обязательно положить морковку. Сколько штук, как думаешь?

— Пап.

Отец выпрямляется, прислоняется к дверце холодильника.

— Хорошо, давай я тебя спрошу. Представь, к тебе приходит

клиент и хочет, чтобы ты его защищала. Его арестовали — и не за какую-нибудь фигню, речь идет о действительно жутких вещах, по ту сторону добра и зла. Чем дольше ты с ним беседуешь, тем больше убеждаешься, что он виновен, чертовски виновен. Но у него есть деньги, а твоим детям нужны брекеты, и за их обучение нужно платить. Что ты будешь делать?

— Вот тогда и решу.

Она не знает, как объяснить отцу, да ей и не очень-то хочется объяснять, что именно в этом вся суть. Само положение обвинителей, отношение общества, собственно система, безопасная убежденность, что они-то и есть хорошие парни, — есть в этом что-то липкое и вязкое, сонное и малодушное. Холли хочет быть среди тех, кто сам для себя решает, что хорошо, а что плохо. Среди тех, кто находит неожиданные окольные пути, приводящие каждую историю к справедливому финалу. Это честно, это и есть отвага.

— Можно и так, конечно. — Отец вытаскивает пакет с морковкой. — Одну? Две?

— Положи две. (У него рецепт под рукой, зачем спрашивать.)

— А твои подруги? Кто-нибудь из них задумывается о юридическом факультете?

Ноги сводит от вспышки досады.

— Нет. У меня вообще-то своя голова на плечах. Забавно, да?

Отец с улыбкой возвращается к столу. По пути гладит Холли по волосам, рука у него ласковая и сильная, в точности как надо. Он уступил — или просто решил сделать такой вид.

— Ты станешь отличным юристом, если все же выберешь этот путь, — говорит он. — По ту или иную сторону зала суда. Не волнуйся, малышка. Ты примешь верное решение.

Разговор окончен. Такая тщательная разведка, такие глубокомысленные рассуждения, а она ускользнула, не позволив ему даже слегка коснуться того, о чем на самом деле думает. Короткий приступ торжества и неловкости. И Холли еще старательнее режет порей.

— Так что все-таки интересует твоих подруг?

— Джулия собирается в журналистику. Бекка еще не решила. Селена хочет поступать в Школу искусств.

— Думаю, получится, у нее прекрасные работы. Я все хотел спросить: как она сейчас?

Холли тревожно вскидывает глаза, но отец невозмутимо чистит морковку, высматривая в окно маму.

— Что ты имеешь в виду?

— Просто интересуюсь. В прошлые разы, когда она бывала у нас в гостях, то выглядела несколько… отстраненной, я бы сказал.

— Она вообще такая. Ты просто ее плохо знаешь.

— Я достаточно давно ее знаю. Раньше она такой не была. Ее что-то заботит?

— Да ничего особенного. Школа. Всякая фигня.

Отец молчит, но Холли понимает, что он не закончил. Она ссыпает порей в кастрюлю.

— А теперь что?

— Вот, — он перебрасывает ей луковицу. — Я понимаю, что вы с подругами знаете Селену лучше всех на свете, но порой

именно близкие последними догадываются, что происходит неладное. В вашем возрасте могут проявиться самые разные проблемы — депрессия, маниакально-депрессивный синдром — как его сейчас принято называть? биполярное расстройство? Шизофрения еще. Я не говорю, что у Селены что-то такое, — предупредительно вскидывает он руку, когда Холли возмущенно открывает рот, — но если у нее есть кое-какие симптомы, даже самые незначительные, то сейчас отличное время, чтобы с ними разобраться.

Пальцы ног у Холли впиваются в пол.

— Селена не шизофреничка. Она мечтательная. И если она не ведет себя, как тупой типичный тинейджер, и не вопит на всех углах про Jedward [48] , это вовсе не значит, что она ненормальная.

Глаза у отца ярко-синие и очень спокойные. Это тот покой, от которого сердце Холли начинает колотиться почти в горле. Он уверен, что проблема серьезная.

48

Ирландский поп-дуэт братьев-близнецов.

— Ты же знаешь, что я не об этом, детка. Я же не говорю, что она должна быть постоянно бодрой, как чирлидерша. Я просто хочу сказать, что она кажется несколько менее адекватной, чем год назад. И если у нее действительно есть проблемы с психикой, то нужно срочно заняться лечением, чтобы это не стало в дальнейшем серьезной бедой. Вы и заметить не успеете, как окажетесь в большом взрослом мире. И уж поверь, не стоит выходить в большой взрослый мир с недолеченными психическими заболеваниями. Так можно и совсем жизнь сломать.

Холли чувствует, как новая реальность наступает на нее. Сжимает грудь так, что дышать трудно.

— Селена в порядке, — упрямо говорит она. — Ей нужно только, чтобы ее оставили в покое и перестали доставать. Ясно? Давай на этом сойдемся?

— Согласен, — говорит отец, помолчав. — Я же признаю, ты знаешь ее лучше, чем я, и вы все точно заботитесь друг о друге. Просто присматривай за ней. Вот и все, что я хотел сказать.

В замке нетерпеливо стучит ключ, и в дом врывается облако влажного холодного воздуха.

— Фрэнк? Холли?

— Привет, — отзываются они одновременно.

Хлопает дверь, и мама появляется на кухне.

— Господи. — Мама приваливается к стене. Волосы выбились из узла на затылке, и вообще она вся такая необычная, расхристанная и раскрасневшаяся, совсем не привычная собранная подтянутая мама. — Это было странно, доложу я вам.

— Ты надралась? — ухмыляется отец. — Пока я тут нянчил твоего ребенка, горбатился над плитой…

— Нет. Ну, может, немного навеселе, но дело не в этом. Просто… Боже, Фрэнк. Ты понимаешь, что я не виделась с Дейрдре почти тридцать лет? Как такое вообще могло случиться?