Духовность. Формы, принципы, подходы. Том I

Ваайман Кейс

Происхождение Израиля связано с противодвижением, поднимающимся из пустыни: угнетенные крестьяне, пастухи и люди, лишенные родины, восстали против египетского владычества на Ближнем Востоке. Такие пророки, как Илия, Михей и Иеремия, образовали противодвижение против тех царей, которые попирали права народа. Благочестие взяло свой собственный курс против установившихся школ духовности. Святые юродивые, клоуны, диссиденты, анахореты и изгнанники образуют непрерывный контрпоток против установившихся отношений. Magnificat [729] Марии, Ода солнцу Франциска, Мысли Паскаля и Я и Ты Бубера — все это контрголоса, которые неуклонно подрывают эгоистическую иллюзию власти. Противодвижения в духовности находятся за пределами сферы властных структур и установленных отношений — за пределами их понятий, их пространственного устроения, их исчисления времени, их иерархий, их великих повествований. Но они не дают себе замкнуться в этом положении «запредельности». Они плывут против течения.

729

«Величит [душа Моя Господа]» (лат.) — христианское песнопение (см. Лк 1:46–55). — Прим. пер.'V.Turner, The Ritual Process. Structure and Anti-structure, London, 1969,125–128; V. Turner, Dramas, Fields, and Metaphors, Ithaca — London, 1974, 231–271.

Мы

можем прояснить феномен духовных противодвижений, исходя из поля напряженности, называемого структура-антиструктура и описываемого Виктором Тернером как объяснение культурных процессов в бесписьменных культурах, а также и в западной культуре¹. Под структурой он понимает согласованную целостность социальных ролей и позиций, функционирующую в соответствии с узаконенными нормами и санкциями. Антиструктура — это область за пределами всего этого: плодотворный хаос, место вынашивания новых идей и стилей жизни, место сопротивления и творчества. Тернер различает три формы антиструктуры: лиминальную [730] , инфериорную [731] и маргинальную [732] . Это тройное деление может помочь нам подробнее вникнуть в сферу духовных противодвижений.

730

От лат. limen — «порог». — Прим. пер.

731

От лат. inferus— «нижний; низший». — Прим. пер.

732

От лат. margo — «край». — Прим. пер.»»** «Чистая доска»(лат.). — Прим. пер.

Лгшинальная духовность. Вслед за Арнольдом ван Геннепом Виктор Тернер различает три фазы, которые играют роль в каждом ритуале перехода: фазу сепарации (лицо или группа отделяется от социальной структуры); лиминальную фазу (люди находятся за пределами социальной структуры в состоянии неопределенности) и фазу реинтеграции (люди вновь инкорпорируются в социальную структуру).

Лиминальная фаза — главная. Пребывание в ней не обязательно приятно: ведь это пребывание буквально нигде — вне прочно установленных рамок, вне какого-либо исчисления времени. Здесь царят смерть, мрак и ничто. Человек здесь — tabula rasa [733] , он ничем не владеет и пассивен. Но все же и тут есть поток жизни: творчество, общество, равенство, жизненная энергия, проникновение, воображение, целостность, естественность². Лиминальность характеризуется постоянным чередованием жизни и смерти. Здесь познаются крайности обычной жизни: человек здесь глубоко переживает и то, что его ценят, и то, что ему не придают никакой ценности; интенсивно ощущает свою значимость или, наоборот, чувствует себя посмешищем. Из этой переходной фазы лиминальности вырастают формы духовности, развивающиеся вне установленных культурных рамок: духовность рабов, которые бежали из Египта

733

2 V. Turner, The Ritual Process, 94-130; Dramas, Fields, and Metaphors, 231–233, 151–153.

и ушли в дикую пустыню; духовность изгнанников; духовность монахов-пу- стынников; духовность нищенствующих движений; духовность евреев, изгнанных из Испании и Португалии; духовность Холокоста; духовность конца времени. Однако здесь можно вспомнить и о той духовности, которая переживается в одиночестве, порождаемом современной масс-культурой, — о духовности, которая развивается за пределами стандартных рамок религиозных или гуманистических институций.

Инфериорная духовность. «Инфериорность» — это (временное либо постоянное) положение тех, кто оказывается в самом низу социальной пирамиды, а то и еще ниже, в «подвалах» человечества: изгоев, безработных, разнорабочих, обедневших людей, придворных шутов, уродов, чудаков, инвалидов, детей, женщин в патриархальном обществе. Это положение можно описать как лишенность (статуса, власти, авторитета). В то же время некоторые люди приписывают этому положению определенную силу: этому положению свойственен проницательный взгляд на общество, оно функционирует как символ человечности (Ис 53) и даже считается собственным представителем человечности. Это положение переживается как наделенность некоей божественной силой, которая может все перевернуть с ног на голову (Magnificat)*; оно представляет цельного человека. Оно рассматривается как подлинное и естественное (пастухи, нищие, дикари, первобытные люди) ^[734] . Типичное воплощение контрдуховности инфериорного типа мы видим в пастухах и крестьянах, восставших против Египта и ханаанских городов-государств. «Инфериорность» ранних христианских общин была выражена апостолом Павлом следующим образом: «Посмотрите, братия, кто вы, призванные: не много [из вас] мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее» (1 Кор 1:26–28). Первые хасидские группы в Восточной Европе занимали «инфериорное» положение в иудаизме тех дней. Они не прошли школы Торы и Талмуда, не очень отдалились от народной религиозности, следовали обычаям, отличавшимся от общепринятых, и сильно склонялись к народной традиции экстаза и массового энтузиазма.

734

«Величит [душа Моя Господа]» (лат.) — Пргш. пер. См. V. Turner, Dramas, Fields, and Metaphors, 234–235.

Маргинальная духовность. Маргинальность — это положение, отмеченное двойной принадлежностью. С одной стороны, маргиналы принадлежат определенной, имеющей влияние общественной группе: здесь они живут; здесь у них есть шансы на продвижение; здесь их система отсчета. С другой стороны, они связаны своим происхождением с группами, находящимися вне (или внизу) общества. Примеры: второе поколение иммигрантов, дети деклассированных элементов, переселенцы из деревни в город, эмансипированные женщины, художники с признанным статусом ^[735] . При своей двойной принадлежности они могут предложить изнутри радикальную критику общественных структур. Их можно часто видеть

среди писателей, художников и философов. Их положение способствует тому, что они сохраняют человеческую совесть неспокойной. В истории духовности мы наблюдаем эту маргиналь- ность в нищенствующих братьях, которые постепенно разбогатели: Франциск позаботится об их беспокойстве. Мы встречаем ее также в пророческих движениях, которые помнят лиминальное происхождение Израиля (в дикой пустыне). Христианская духовность несет с собой «опасную память» о кресте.

735

Ibid., 233.

В этой главе мы попытаемся проявить сферу антиструктурной духовности. Это будет сделано с помощью примеров, как мы разъяснили во введении к части первой. На конкретных парадигмах мы покажем тот аспект духовности, который существенен для верного понимания этого феномена. Во-первых, мы исследуем инфериорные формы, которые яснее всего различимы в духовностях освобождения и в благочестии. Далее, мы исследуем маргинальные формы: контрголоса (Илия, например, и святые юродивые, а также и Исповедническая церковь в нацистской Германии) и бездомных людей (изгнанников, эремитов, изолированных от общества). Наконец, мы рассмотрим лиминальные формы в духовности мучеников и эсхатологических пророков.

3.1 Духовность освобождения

Древнейшая парадигма духовностей освобождения — это Исход. С 1500 года до н. э. и далее в богатую египетскую страну из пустыни проникают кочевники. Рамсес II хочет остановить эту все возрастающую инфильтрацию ^[736] апиру («людей вне закона») ^[737] , как их называют, принудив их к тяжким работам (Исх 1:11; 5:4; 6:6) — к возведению городов Пифома и Раамсеса ^[738] . Угнетенные рабы, чье достоинство было попрано, стали сопротивляться. Когда Рамсес II умер (1234 год до н. э.) и в Египте были сильные притеснения (Исх 2:23), группа подневольных рабочих бежала из Египта под предводительством Моисея, которому было дано божественное обетование: «Я буду с тобою» (Исх 3:12). В своем бегстве в пустыню они пришли к Тростниковому морю, где египетские солдаты, преследовавшие их, грозили окружить их. Но сильный восточный ветер (Исх 14:23) обеспечил им место для перехода вброд. Рабы убежали, а преследователей, вероятно, застигнутых бурей, поглотило море на том же самом месте. В этом чудесном бегстве рабы увидели помощь Небес. Их представление о Боге фундаментально изменилось: Бог есть тот, кто вступается за угнетенных.

736

J. Hayes & J. Miller, Israelite and Judaean History, London, 1977, 156–157.

737

M. Mulder & A. van der Woude, Geschiedenis van het volk Israel en zijn godsdienst tot de tijd van Alexander de Grote, a Bijbels Handboek 2a, eds. M. Mulder, B. Oosterhoff et al, Kampen, 1982, 17, 28.

738

J. Hayes &J. Miller, ibid., 153; W. Schmidt, Exodus 1–6 (BKII / 1), Neukirchen — Vluyn, 1988, 34.

На пути через пустыню к ним присоединилось множество разных «пришельцев» (ср. Числ 11:4). Когда группа Моисея вошла в Ханаан, она объединилась с другими оппозиционными группировками. Через них Моисеева духовность распространилась среди крестьян и пастухов. «Спасшиеся из Египта» стали тем средоточием, вокруг которого объединялись племена ^[739] . Племена ощущали себя инструментом в руках Сущего ^[740] . С именем YHWH на устах они вступали в битву со своими притеснителями (Пс 43:6,9). Исход из Египта сделался архетипом разных форм духовности освобождения.

739

C. Westermann, Hoofdlijnen van een theologie van het Oude Testament, Kampen, 1981, 41; см. J. Hayes &J. Miller, ibid., 280; G. Fohrer, History of Israelite Religion, Nashville, 1972, 93–94, 97–98.

740

G. von Rad, Der heilige Krieg im alten Israel, Zurich, 1951, 57слл., 82–83.

Латиноамериканская духовность освобождения с 60-х годов XX века распространяется в разных региональных вариантах по Африке и Азии. Духовности освобождения развиваются на пересечении двух данностей: опыта угнетенности и Бога, который являет Себя как тот, кто встает на сторону бедных. Оба измерения соотносятся друг с другом в контексте общины (базовые общины). Писание бросает свет на инфериорное положение крестьян и рабочих; оно — источник силы и стимул к освобождению. И наоборот, ситуация угнетения бросает решающий свет на Писание; Бог открывается как справедливый и освобождающий Бог, который противостоит притеснителям с их безбожным поведением. В точке пересечения между опытом угнетенности и чтением Писания возникает новое богослужение, которому внутренне присуща связь между практикой жизни и прославлением Божьего присутствия. Появляется новый тип благочестия: духовный праксис, по своему существу, определяется социальным праксисом. В рамках духовного / интеллектуального праксиса анализ социальных структур, выбор в пользу угнетаемых и личная вовлеченность в процессы изменения образуют постоянно возвращающуюся триаду.

«Черная духовность» (Black Spirituality), возникшая в более широком контексте роста расового самосознания у черных общин в Северной Америке, характеризуется четырьмя аспектами: 1) сознанием, что изначальные корни черного народа находятся в Африке; 2) общими воспоминаниями о рабстве; 3) общим опытом расового гнета; 4) борьбой за освобождение ^[741] . В черной духовности сущностно соотносятся друг с другом практическое милосердие и политическая вовлеченность. Характерно также особое чувство молитвы. Молитва — это часть жизни, и совершают ее всем своим телом. Опыт молитвы соединяется с глубокой сосредоточенностью на Писании, которое первоначально воспринималось как устный текст и через драматическое представление — факт, относящийся к временам рабства. Для черной духовности Писание — это, прежде всего, такой текст, который оживает в актуальных ситуациях.

741

С. Davis, African-American Spirituality, в NDCSp, 1993, 21.