Дураки

Будинас Евгений Доминикович

Появляясь дома, Коля Слабостаров докладывал премьеру Капусте о проделанной работе, показывал расчеты и проекты, просил денег.

Денег у Капусты не было, и Коля Слабостаров снова уезжал — подписывать контракты и раздавать обещания.

Через полгода Коля Слабостаров знал всю Европу, и Европа знала его.

Мир тесен, еще теснее мир производства ценных бумаг. Хочешь не хочешь, но их маршруты совпали. Везде, где Дудинскасу пришлось побывать, уже побывал Слабостаров. Везде, где побывал Слабостаров, Виктора Евгеньевича встречали настороженно и сразу принимались расспрашивать про Слабостарова. Интерес был совсем не праздный: поляки уже разработали

по его заказу образцы приватизационных чеков, немцы подготовили расчеты по строительству в Республике предприятия, голландцы уже готовы были поставлять оборудование и ждали авансовых платежей... На все расспросы о конкуренте Дудинскас вежливо отвечал, что у них разныемасштабы, а лично Слабостарова он знает плохо. Настороженность не проходила. Тогда он попробовал говорить, что знает Слабостарова хорошо. Настороженность стала возрастать. В конце концов Виктор Евгеньевич догадался говорить правду, что знает Колю Слабостарова очень хорошо, потому что его знают все — как прощелыгу и дурака. И только удостоверившись, что он и действительно так считает, фирмачи раскрывались. Доверительность наступала сразу, как только собеседники Виктора Евгеньевича узнавали, как хорошо он знает Слабостарова и как плохо он к нему относится.

из европы на «телеге»

Дома свою деятельность Коля Слабостаров начал с того, что накатал на Дудинскаса «телегу». Объявился, мол, частный самозванец, который у государственной отрасли отнимает хлеб. Выпускает продукцию вместоСпецзнака (!), деньги гребет, а качества не обеспечивает.

Первую же акцию, выпущенную «Артефактом» по заказу Шильдикова, он подверг строжайшей экспертизе. К «телеге» приложил разгромное заключение о том, что продукция «Артефакта» не соответствует общепринятым стандартам.

За «кустарщину» Боря Пушкин обиделся: выходило, что с бланками он свою родную фирму подставил.

Москвичи за свою продукцию обиделись еще больше. Заключение, подписанное Слабостаровым, они изучили и ответили, что эксперты у господинаСлабостарова звон, конечно, слышали, но, откуда он, не разобрались. Коля Слабостаров не успокоился. Он сразу накатал в Минфин, что цены на свою продукцию Дудинскас необоснованно завышает.

Тут вышло еще смешнее.

Как раз в это время Дудинскас заключил договор с Минфином на изготовление тиража облигаций. Коля Слабостаров заявил, что он это сделает дешевле.

Виктора Евгеньевича вызвали:

— Что будем делать?

— Ничего. Пусть печатает, если у него дешевле. Зачем же грабить бюджет?

Печатная фабрика у Коли была, образец облигации тоже — поляки разработали. Не было только нумераторов.

Получив заказ, Коля Слабостаров пришел в Минфин просить на нумераторы деньги. В министерстве его не очень любили, как и всякого, кто клянчит деньги и пишет кляузы, поэтому денег ему не дали, зато посоветовали обратиться к Дудинскасу, чтобы тот пронумеровал у себя готовые бланки. Коля Слабостаров тут же дружескиобратился, Виктор Евгеньевич тут же «дружески» не отказал. Правда, цена на нумерацию, которую он запросил, оказалась «ну совсем немного выше» той, за какую Коля собирался выполнить весь заказ. В Минфине посмеялись и вернули заказ «Артефакту».

два сапога пара

Написав очередную «телегу», теперь уже не только

на «Артефакт», но и на Минфин, с чьего попустительства все происходит, и отправив ее спецпочтой под грифом «Секретно», председатель Спецзнака созвонился с Дудинскасом, они встретились, и Коля Слабостаров предложил Виктору Евгеньевичу дружить.

— Делить нам нечего. А валить друг друга бессмысленно. Коля Слабостаров глядел Дудинскасу прямо в глаза, руку жал по-мужски твердо.

— Тем более глупо друг друга закладывать. Потому что во всем государстве в этом деле только мы вдвоем и разбираемся... Ну, еще может быть, Георгий Викторович, — добавил он, увидев входившего в кабинет Станкова.

Не успел Дудинскас представить директору ЦЦБ своего «лучшего друга и нового партнера», как тот пулей вылетел. Извинившись, Виктор Евгеньевич вышел вслед:

— Чего психуешь?

— Как я понял, ты собираешься показывать производство? — возмущенно зашипел Станков.

— Разумеется. Дружить так дружить.

— Ты с ума сошел! Только этого козла в нашем огороде и не хватало! Неужели тебе не понятно, зачем он пришел? Но Дудинскас знал, что делает.

Колю Слабостарова волновали нумераторы.

Схватывал он быстро. Но понять, откуда они у Дудинскаса, никак не мог. Да еще дайзеровские, о чем всякий раз сообщалось.

Слабостаров знал, что печатная нумерационная машина (пусть хотя бы специальная секция к печатному станку) стоит минимум триста тысяч «зеленых»; сами нумераторы к ней — еще под сотню. Изготавливались они только по индивидуальному заказу, причем лишь одной фирмой «Дайзер», входящей в концерн Доневера. Знал Коля Слабостаров и то, что на их изготовление нужно не менее полугода. Со дня предоплаты. И изготавливать их никто не станет без оформления всех разрешений.

Коля Слабостаров был вовсе не идиот, он понимал, что ни таких денег, ни такого времени у Дудинскаса не было и быть не могло. Доподлинно знал Слабостаров и то, что, не имея лицензии, получить нумераторы, даже разместить заказ на их изготовление невозможно.

«Артефакт» тем не менее выполнял одну работу за другой, нумеруя всю свою продукцию.

Водя гостя по производству, Виктор Евгеньевич не без удовольствия наблюдал, как тот воровато стреляет по сторонам, схватывая детали и подробности... В полуподвале они вынуждены были остановиться у обитых листовой жестью дверей.

Дорогу им преградил милиционер с автоматом.

— Святая святых, — сказал Дудинскас, как когда-то ему Доневер. — Сюда даже меня не пускают. Здесь у нас финальная операция и упаковка. Режим особого учета и строгой секретности.

— Нумеруете тоже здесь? — невинно поинтересовался Слабостаров.

Дудинскас кивнул.

— У вас там «Дайзер»? Какая производительность?

— Шестьдесят тысяч листов в смену.

— Мне можно, — Слабостаров взялся за ручку двери. Автоматчик клацнул затвором.

Глянув на обескураженного председателя Спецзнака, Гоша Станков, ни на шаг не отстававший, хмыкнул и, успокоенный, отправился к себе.

Милиционера в своем ЦЦБ он увидел впервые.

С соблюдением режима у них дела обстояли неважно. Обязательная на таком производстве секретность, конечно, соблюдалась, но исключительно за счет того, что работали в ЦЦБ только свои.Тратиться на охрану и прочие режимные мероприятиядо получения постоянной лицензии не имело смысла. А милиционера Виктор Евгеньевич «взял напрокат» за две бутылки.