Дураки
Шрифт:
Здесь Вячеслав Владиславович Тушкевич ощутил себяв полной мере. Экономику он не любил, а тут понял свою историческую миссиюи с головой погрузился в заботы государственного переустройства, охотно оставив Капусте с его партийно-хозяйственным большинством разбираться с остальным, включая отношения с Москвой.
Этим Капуста и занялся. Жизненные университеты обучили его главному: выход — в России. А кому, кроме России, нужны все эти тракторы, телевизоры, станки и грузовики? У кого еще можно в обмен на это неконкурентное
Поделив таким образом заботы и сферы влияния, оба — и спикер парламента, и премьер-министр — вздохнули свободно.
Еще свободнее они себя почувствовали, когда удалось отсечьот Народного фронта этого эрудита и всезнайкуПетра Огородникова, в начальной неразберихе сумевшего проскочить в председатели парламентской Комиссии по международным делам. Пришлось пожертвовать лакомым куском — должностью посла в Германии. Так фракция Народного фронта лишилась главного умника.
Петр Огородников перестал мешать настолько, что Капусте удалось провести в министры иностранных дел своего в доску Петра Ровченко, бывшего секретаря горкома партии по идеологии, первым из партийных сумевшего перестроиться, бесстыдноперейти на мову и вступить в уличную борьбу за депутатский мандат. Теперь он этот мандат с радостью сдал, оставив в память о себе избирателям пусть и не церковь, а построенный им в разгар предвыборной кампании пивной ларек.
Оставались еще разрозненные и всегда голодные «оппозиционеры по призванию», эти бузотеры, балаболки с улицы,пена «народной демократии». С их манерой выскакивать к микрофону по любому поводу — от абортов до ракет.
Подкормить и пригреть этих было несложно. В депутатских мандатах они видели прежде всего пропуск к кормилу,по простоте полагая, что кормило — это вовсе не руль на корме, а корыто, из которого кормят кормчих.
Среди «одиночек» заметно выделялись двое. Их Капуста называл «молодые волки». Дмитрий Волох и Виктор Столяр оба юристы, оба ораторы, работают под московских демагогов, но каждый себе на уме. Все они знают, обо всем свое, особое мнение; не сразу и поймешь, чего хотят. Капуста было попробовал подкатиться — предложил им Министерство юстиции, пока одно на двоих. Вакансий, мол, не так уж много, сами разбирайтесь, кто министр, кто первый зам. Оба обиделись. Знают себе цену.
К ним еще третий притирается: Шурик Лукашонок, выходец. Этот послабее, хотя тоже... С ним Капусте пришлось столкнуться на выборах еще в народные депутаты СССР. Выскочил, как черт из помойки, едва удалось отбиться. Но колхозник, он колхозник и есть. Ему дорасти до замминистра по селу — и ладно. На большее не претендует. А с этими двумя предстоит разбираться...
То ли дело — Коля Слабостаров по кличке Интервент.
Коля Слабостаров и стал одним из первых нардепов, кому Капуста кинул кость,начав с него, как с одного из наиболее
К беде Дудинскаса, костьюстало новое ведомство, специально созданное под Колю Слабостарова.
Оказавшись в народных депутатах, Коля Слабостаров уже на первой сессии трижды выскочил к микрофону, что-то яростное прогавкал, критикуя правительство, трижды публично приложил самого Капусту, после чего пришел в кабинет премьера, уселся без приглашения и уставился.
— Чего ты хочешь? — прямо спросил Капуста.
Коля Слабостаров выложил ему проект создания в Республике новой отрасли.
При этом он облизывал пересохшие губы, как развратная девица.
«Может, педераст?» — мелькнуло у Капусты, но он тут же отогнал эту мысль по отношению к народному избраннику.
Создатель одного из первых в Республике кооперативов, Коля Слабостаров поднялся на производстве резинок для скрепления наличных купюр, признавал теперь только высокие технологиии не хотел прозябать. Он мечтал о полиграфии и печатать хотел не этикетки или открытки, а деньги и ценные бумаги. Ему нужна была бумажная фабрика, типография и «немножко» средств. За это он готов был никогда больше не подходить к микрофону.
Условия для Капусты были слишком просты, чтобы не соблазниться, тем более что должность Коля Слабостаров придумал себе сам.
Капуста выдергивал из оппозиции очередную «редиску» и при этом ничего не терял. Бумажные фабрики все одно простаивали из-за отсутствия сырья, типографий свободных было сколько угодно. Что до средств, то финансировать Капуста ничего не собирался и надеялся, что до этого не дойдет. Зная жизнь, он не сомневался, что с организацией новой отрасли Коля Слабостаров завязнет надолго, скорее всего, навсегда...
Так, пока Виктор Евгеньевич примерялся, у него появился соперник в лице Государственного комитета по производству денежных знаков, бланков ценных бумаг и иной защищенной от подделок полиграфической продукции, сокращенно — Спецзнак. Коля Слабостаров, его глава, отправился в заграничный вояж. За европейским опытом и установлением контактов.
Ездить в заграницу Коля любил. Отчего его и прозвали Интервент.
В Европе молодой представитель новой страны, член ее парламента и председатель государственного комитета специальных знаков Коля Слабостаров встречен был хорошо. Он представлял новый рынок. Производители ценных бумаг и оборудования, поставщики бумаги и новейших компьютерных технологий вились вокруг Слабостарова, как мухи над банкой с вареньем.
Его возили, кормили, поили, ему показывали и рассказывали. Наперебой предлагали образцы продукции, проекты фабрик, каталоги и проспекты оборудования. По его просьбе рассчитывали потребности нового государства, ему гарантировали поставки и сулили скидки. Он подписывал протоколы о намерениях, заявки и контракты, раздавал заказы и принимал подарки. Он красиво жил и хорошо питался. Уезжал, тепло прощаясь, увозя подарки и оставляя горечь разлуки, снова возникал, привозя радость встреч и вселяя надежды.