Дураки
Шрифт:
— Такие фирмы-посредники называют «одуванчиками», — авторитетно пояснял Марухин, — из-за того, что, совершив несколько операций (а иногда и одну), они тут же исчезают. И все концы в воду.
— «Дельту» — так называется разница между реальной и «договорной» ценой, — важно продолжал Гляк, — посредники возвращают, разумеется, не без навара, но зато наличными,с которых не надо платить налоги.
Для увеличения затрат можно как быобучать персонал, почаще отправлять сотрудников в командировки (лучше за границу), как быарендовать у них и почаще чинить их
Валютную выручку, чтобы уйти от обязательной продажи ее государству по установленному Госбанком грабительскому курсу и не платить налоги на прибыль, проще всего оставлять там.И, купив там (за бугром), скажем, оборудование, оформить его на временный ввози как бысдать самому себе в аренду (снова через посредника). Тогда не придется платить таможенную пошлину, а затраты опять как бы повысятся — в них включается и плата за аренду, которая опять же вернется в виде «дельты»...
Ну и так далее, с утра до вечера, всю неделю, каждый месяц и без конца...
Всем этим уловкам Виктор Евгеньевич обучился настолько, что, поехав в Голландию, привез не только проспекты новейшего оборудования, но и самостоятельно разработанную им схему его приобретения, позволявшую одним залпом убить сразу всех зайцев.
Во-первых, он не собирался ничего покупать за свои. Только идиоты и старые дуракиприобретают основные фонды и средства производства за кровно заработанные. За свои он уже почти построил Дубинки. Новые дураки,к которым Виктор Евгеньевич теперь уже причислял и себя, развивают дело за чужие, то есть в долг. А вот «совсем не идиоты», то есть новые умные,просто отдают свои деньги под проценты новым дуракам, чтобы те покупали оборудование. Таких вот, «совсем не идиотов», готовых оплатить выставочные печатные машины и поставить их «Артефакту», он, наконец, с помощью господина Доневера отыскал.
Но и после отработки одолженных денег Дудинскас вовсе не намеревался оформлять покупку оборудования. Сговорились, что оно как бы останется в собственности его голландских друзей, а по официальной бухгалтерии оформлена будет его долгосрочная аренда. Кроме фиктивного увеличения затрат, это избавляло его от постоянной и рискованной «химии» с обналичиванием денег. Всю «аренду» ему обещали возвратить налом.
Главное же в том, что такая схема обеспечивала «Артефакту» безопасность на случай любого наезда. Оборудование, принадлежащее иностранной фирме, так просто не заберешь. Привет Титюне!
Эта схема — все, что осталось от намерений создать с господином Доневером совместное образцовое предприятие. Впрочем, Виктору Евгеньевичу казалось, что этого не так уж и мало...
Придя на работу к семи утра, Дудинскас с удивлением увидел свет в окнах Станкова. Не заходя к себе, поднялся.
Георгий Викторович и Ольга Валентиновна сидели за столом, заваленным бумагами. По горе окурков Дудинскас понял, что они со вчерашнего не уходили. Встретили шефа напряженным молчанием.
— Мы
Но нет, он только говорил, а вздыхала Ольга Валентиновна. И улыбка у нее была виноватой, как у взбляднувшей невесты.
— Мы не хотим, — сказал Станков тихо, но так, что Виктор Евгеньевич сразу понял безнадежную серьезность уже принятогорешения.
— Совсем?
— Мы все посчитали, — пояснил Гоша Станков. — Чтобы оборудование окупилось, оно должно работать полные две смены в течение трех лет. То есть твои «железки» будут стоить нам еще трех лет жизни. Этого мы не хотим...
Станков развел руками, как такса из анекдота. Он, видимо, чувствовал себя Анатолием Карповичем, которому предложили всю жизнь упираться за какие-то сараи. Ну пусть за какие-то станки. А он не хочет...
Виктор Евгеньевич растерялся. Черт побери! Он-то больше их не хотел! С самого начала. Он же только из-за них и упирался, ему-то все это сто лет не нужно! Ему хватило бы и Дубинок.
— Вы же сами душили меня — давай оборудование, вы же сами...
Дудинскас посмотрел на Ольгу Валентиновну, но поддержки не нашел. Они не хотели.
Виктор Евгеньевич отступил, он решил взять тайм-аут.
Два дня спустя пасмурным утром Виктор Евгеньевич проснулся в холодной испарине от мысли о том, в каком кошмаре проходит его жизнь и как стремительно она приближается к безрадостному финалу.
Болели ноги, как всегда такой порой, разыгралась подагра — недуг гениев и аристократов, увы, чаще всего немолодых, от чего занудливых.
Машину он вчера, похоже, угробил — объезжая свои владения после отлучки, налетел впотьмах на какой-то корч. Дима Небалуй, чертыхаясь, отбуксировал машину на ремонт. Чинить своими силами нечего было и думать: механики в Дубинках только и умели, что возиться с музейной рухлядью.
Телефон не работал, видимо, отключили за неуплату. Тоже взяли манеру: вырубать в первый же день просрочки. Теперь придется ехать, оплачивать штраф, потом уговаривать, чтобы не тянули с подключением...
Вчера вечером телефон работал. Лучше бы они его вырубили. Потому что вечером позвонил Геннадий Максимович, новый управляющий Дубинок, и с каким-то садистским удовольствием (или показалось?) сообщил, что вчерашний ураган повалил добрую половину недавно выстроенного забора, сорвал угол крыши коровника и сломал крыло у мельницы. Надо теперь находить строителя Тиримова, чтобы заставить его срочно вывезти ремонтную бригаду. И платить, платить, платить... Ага! Завтра, между прочим, зарплата. На счету какие-то копейки, но это как раз не страшно: зарплату последние месяцы они выдавали налом,мимо кассы, а деньги на обналичку перечислили еще позавчера, и сегодня Паша Марухин подвезет пакет «зеленых»...
От всего этого он вдруг, как никогда остро, почувствовал, как бессмысленна его жизнь, в которой все интересное откладывается на потом, а заниматься приходится только никому не нужными делами. И его «Артефакт» — вовсе никакая не лодка и не ковчег, как поначалу казалось, а тяжелая и неуклюжая галера, к веслам которой он прикован без всякой надежды на избавление. Если...
Если, конечно, не удастся что-то уникальное придумать и внедрить, какой-то остроумный двигатель, что-то такое, что позволило бы раскрутить это колесо. А потом выскочить, отдав бразды Гоше Станкову, Ольге Валентиновне, Агдамчику, Таньке Нечай...