Два дня до солнца

Комарова Марина

Но упасть не дадут - крепко держит чья-то рука под локоть. От шепота на ухо льется по всему телу ледяной ток:

– Лучше остаться дома. Переждать.

Я резко распахиваю глаза. Господи, когда только успел их закрыть-то?

Возле меня никого нет.

Смотрю по сторонам - пусто.

Но ведь не могло же почудиться!

Кофе давно остыл, я просто опускаю его в урну и быстрым шагом покидаю территорию порта.

Хватит. Нагулялся.

Понятия не имею, что сейчас произошло, но мне это совершенно не нравится.

Ощущение,

что каким-то образом я вляпался в странную игру, где никому не интересно моё мнение, поэтому приходится подстраиваться под остальных.

Поднимаюсь по улице я довольно быстро. Мимо временами проезжают машины, проходят люди. Молодёжь повыходила на прогулку. Впрочем, не только молодёжь.

В какой-то момент кажется, что передо мной маячит стройная фигура высокого мужчины: белые волосы до плеч, черные рубашка и брюки.

Дыхание перехватывает.

Да это же тот самый Данила Александрович.

Представился, кстати, так… с пафосом, что ли. По виду у нас не большая разница в возрасте, но назвать его одним именем язык не повернется.

Я ускоряю шаг, практически бегу, чудом не врезаюсь в девушку, выгуливающую белого скандального пуделя.

– Извините, - успеваю пробормотать под аккомпанемент тявканья пса, ухожу с траектории их пути и снова бегу.

Он останавливается на перекрестке напротив художественного музея. Ждёт, пока на светофоре загорится зелёный.

Почему расстояние между нами не уменьшается?

Справа доносится взрыв смеха. Невольно бросаю взгляд на группку подростков, проходящих мимо.

Возвращаюсь взглядом к перекрестку и…

Не верю увиденному.

Данила Александрович исчез.

Через пару секунд мигает зелёный глаз светофора и слышится звуковой сигнал для слабовидящих.

Машины останавливаются только сейчас. А, значит, дорогу он не переходил.

***

Ночь откровенно паршивая. Вроде только засыпаю, как раз - будто что-то толкает, и тут же глаза резко распахиваются сами.

Фроня, сладко дрыхнущий у меня в ногах, временами тоже просыпается. Поднимает голову, смотрит сонными жёлтыми глазами, словно пытаясь понять, что там снится хозяину, что он ворочается туда-сюда и не дает спать честным котам.

Весьма сложно не думать о том, что произошло вечером. Я на сто процентов уверен: загадочный Данила Александрович не мог никуда деться. Там рядом ни деревьев, ни здания, чтобы в пару шагов уйти с поля зрения. Надо прилично прошагать, чтобы добраться до скамейки в скверике. А что уж говорить про стены музея.

Он… исчез.

Всё это было бы смешно, если бы не так громко шуршала съезжающая крыша.

Раньше я бы отмахнулся, мало ли чего привидится, но чертовщина тянулась с обеда.

Я закладываю руки за голову, смотрю в потолок. По нему змеятся крохотные трещинки, напоминающие реку и маленькие притоки. На самом деле они, конечно, напоминают, что надо заняться ремонтом, но мне пока не до него.

Многие знакомые… коллеги-авторы ходят к психологам. Уж не знаю, почему. То ли творческая

профессия накладывает отпечаток, то ли просто совпадение: людям нужны советы специалиста, так как сами они не могут выйти из лабиринта, держащего тисками разум и душу.

Я ни к кому не хожу. Не замечал подобной потребности. Мозги вроде бы стояли на своём месте, вполне успешно перемалывая всю поступающую информацию и находя решения, когда требовалось.

Но вот сейчас…

Если так пойдет дальше, мне потребуется не психолог, а психиатр.

Именно об этом я думаю, с горем пополам погружаясь в тревожный сон.

Снится что-то невразумительное, утром я уже ничего не помню. Но, тем не менее, радуюсь, что не чувствую себя разбитым.

Сегодня есть чем заняться: Ян прислал отредактированные главы. Процесс въедливый, я его очень не люблю, но он необходим.

С Яном Ржевским я познакомился задолго до того, как стал писателем, зарабатывающим на жизнь своими текстами. Это был один давно - на форуме, где желающие выкладывали своё творчество и потом обсуждали, помогая друг другу улучшить текст.

Замечательное время, принесшее немало настоящих друзей. И неважно, как далеко вы живете, если умеете сходить с ума одинаково. Да-да, временами, если прочитать переписку писателей, можно заподозрить неладное с головами у всех участников беседы.

В отличие от меня, Ян оказался профессиональным филологом. Он преподавал в университете русский язык и литературу, обладал врожденной грамотностью и уже тогда писал на заказ курсовые для балбесов-студентов.

Мы никогда лично не встречались, но я прекрасно знаю, что Ян - высокий брюнет-одиночка, недавно сменивший очки на контактные линзы и любящий буквы больше, чем людей.

Еще он вполне успешно пишет даркфэнтези - всегда так… с размахом, томов на десять-двенадцать. С ним, когда речь заходит о том, у кого больше, мне каждый раз приходится скорбно умолкать.

Временами кажется, что его тексты слишком мрачны и глубоки для сетевого читателя, но чем больше он находится на сайте со мной, тем шире становится его целевая аудитория становится все шире и шире.

Целевая аудитория… страшный зверь, с которым приходится столкнуться каждому автору. Если кто-то вам скажет, что он – миф, и никто никогда его не видел, то просто разворачивайтесь и уходите.

Никакой ЦА нет, лишь пока вы что-то пишете для себя. В тетради в клеточку, в толстом ежедневнике с потертой обложкой, в файле, разукрашенном причудливым шрифтом, в закрытке на сайте… Да, там вы один на один со своим текстом и правда можно не думать, что и кто скажет.

Но едва вы нажимаете кнопку «Опубликовать», как одним ударом распахивается дверь туда, где о вас будут говорить. Вам говорить. Много разного. Хорошее, если текст достойный. Плохое, если он сырой и недоработанный. Очень хорошее, если его прочитает тот, кто мыслит так же, как и вы. Очень плохое, если текст для читателя далек так же, как сияющие звезды на небе.