Два дня до солнца
Шрифт:
Железный одной рукой прижимает к себе бумажный пакет с горячей сдобой: пирожок с капустой, слойка с курицей и ананасом и, конечно же, булочка с маком. Мака столько, что можно есть ложкой. Железному нравится пекарня возле остановки, где всегда все горячее и свежее. Его уже знают в лицо, улыбаются тепло и приветливо, спрашивают о самочувствии и погоде. Предлагают вкусняшки Пифии. Пифия - черный кругленький мопс, что любит гулять, гулять и… да, гулять.
Поэтому сейчас во второй руке Железного периодически натягивается поводок, а
Вот никогда спокойно не пройдет, безобразница.
Сегодня у Железного была всего одна пара, в этом году пригласили в кораблестроительный университет читать политологию. Ему нравится: и предмет, и общение с ребятами. Да и время остается. Можно, спокойно взяв портфель с бумагами, пройтись домой, оставить все и… на прогулку. Пифия аж подпрыгивает в коридоре, когда он возвращается.
Погода нонче стоит просто дивная.
Небо бездонное. Зелень настолько яркая, что невозможно отвести взгляд. Воздух прозрачный, вкусный - бери руками и ешь - будет полезнее всех на свете витаминов.
– Гав! Гав!
– Пифия, - вздыхает Железный и останавливается перед широкими полосами зебры в ожидании, когда притормозят машины, чтобы перейти дорогу. Как раз в скверик с маленькими софорами, которые придают особый колорит. Железному нравится сидеть на скамеечке возле них, пить сладкий-сладкий раф, смотреть поверх очков на проходящих мимо взрослых и детей. И… слушать. Слушать всех, кто приехал в город и кто уезжает. Пытаться выстроить дорожку их будущего, осторожно ступить, посмотреть и… исчезнуть.
На него снизу смотрят очаровательные глазки-бусинки, и сердце тут же тает. Вот как её ругать? Уж лучше дать кусочек булочки. Потом, правда…
Часы на здании вокзала показываются час дня. Самое время.
Машин много. Людей много. Птицы и те разлетались так, что ух.
– Пифия, ко мне, - тихо говорит он, и собака молниеносно слушается.
Потому что в паре метров остановилась зелено-жёлтая маршрутка, откуда сейчас выходит толпа людей с чемоданами. Лучше уж обойти, зато потом можно вместе со все пройти ещё один перекресток, где всегда очень оживленное движение.
– Мы успеваем?
– зычно спрашивает высокий мужчина в кожаной куртке свою худенькую спутницу в розовом плаще.
Она смотрит на точеное запястье, где блестят золотые часики, и кивает. Железный незаметно вздыхает. Все сейчас с телефонами или с этими… браслетами, которые рассказывают, как спать и как ходить. А вот такие вот часики со стрелками - это уже, считай, какая прихоть, толком и не встретишь.
Поезда уже заняли свои колеи.
Вон стоят синие красавцы с жёлтыми полосами на боках. Важные такие, горделивые. Взирают сверху вниз на разноцветную толпу тех, кому надо ехать. Ещё немного, и спустятся проводники в кипенно-белых рубашках и темно-синих юбках или брюках. Поправят фуражки с лаковыми козырьками и объявят посадку.
Зашумит человеческое море,
Железный резко делает шаг влево, и кто-то внезапно его толкает.
– Ой, извините, пожалуйста!
– слышится за спиной.
И тут же подхватывают под локоть, не давая выронить пакет со сдобой.
Пифия начинает звонко лаять.
А он высокий, Железный не думал, что настолько. И выглядит моложе своих двадцати семи. Глаза карие, теплые такие, с осколками зеленого стекла и янтаря, на которых играет солнце. Черные волосы падают на лицо - всё из-за ветра, который тут, на перроне, всегда сильнее, чем в нескольких метрах отсюда.
Удивительно белая кожа, северяне в роду, что ли? Или просто не берет херсонское солнце? Есть такие тут люди, которые могут разгуливать под его лучами, но оставаться не тронутыми загаром. Прямой нос с лёгкой такой горбинкой. На верхней губе царапина. Откуда?
Кожаная куртка накинута на красную футболку. Джинсы. Кроссовки. Рюкзак через плечо. Вроде не большой, но Железный знает: минимум на пять дней всего там есть. На левой лямке рюкзака - задорная красно-синяя нашивка в виде шута в колпаке.
– Вы не ушиблись?
– спрашивает он с тревогой, явно уже корит себя за невнимательность и нерасторопность.
Откуда ему знать, что всё было рассчитано специально?
– Нет, всё в порядке, - улыбается Железный.
– Не беспокойтесь, молодой человек.
Пифия ещё раз звонко гавкает и с осуждением смотрит на парня. Мол, ходит и не смотрит вокруг. Одна беда с этими людьми.
Парень неловко кивает и направляется к поезду.
Железный наблюдает за ним. Потом отходит в тенек к зданию вокзала, ибо апрельское солнце словно с ума сошло. Палит и палит, будто через час завьюжит прямо среди весны.
В тени хорошо и спокойно. Можно достать пирожок, подцепить через изрезанную пухлыми ромбами салфетку, тихонько пробормотать: «Ну вот, опять вымажусь» и с удовольствием надкусить золотистый бочок.
Заодно и пронаблюдать, как парень с шутом на рюкзаке подходит к проводнице, показывает билет и паспорт. Та внимательно изучает документы, приставив ладонь козырьком к глазам - солнце дотягивается и до неё.
– Всё же пошёл, - звучит рядом низкий приятный голос.
Железному не надо поворачивать голову, чтобы понять, кто рядом.
– А вы думали иначе, Данила Александрович? Они сейчас все такие…
Снова пирожок. Капуста просто божественна - в самый раз и перчика, и соли, и кислинки нет. И запах… господи, какой же запах! Голова просто идет кругом.
– Жаль. Я надеялся на его благоразумие.
– Разве может благоразумный человек писать книги?
Их взгляды всё же встречаются. Глаза Городового - камень, полуденный воздух во время зноя, серая теплая вода, степная пыль. И не поймешь: шутит или нет? А то и вовсе - насмехается?