Два дня до солнца
Шрифт:
Тогда удалось договориться - убедить, что частично обратившийся в человека Азамат полезнее живым, чем кормом для каменного льва. И все было не зря: Азамат оказался умён. Да, он просил защиты. Но в то же время предлагал Чеху возможность прятать. Прятать всё, что нужно, чтобы никто не нашел.
Учитывая, что народ каракуртов до сих пор скрывался от камнелюдей, это было очень дельно. Что-что, а прятать они умеют.
Чех не прогадал, заключив с Азаматом сделку. Кроме отличных паучьих хранов ему принесли в дар часть силы каракуртового
Азамат косится на него:
– Корона Юга всегда показывает на большие проблемы, да?
Чех качает головой:
– Нет, что ты. Какие же большие… огромные, Азамат. Просто огромные.
Некоторое время они молчат.
Корона Юга появляется сама, вырастая из реальности, вытягивая соки из прошлого и будущего, обертываясь настоящим. Её нельзя сделать… Только если бы собрались самый великий Создатель, мыслящий нечеловеческими масштабами, и не менее великий Лепщик, способный сминать пространство и время как космическую глину. Но и этого было бы недостаточно.
Корона Юга показывает, где ждать новую беду. Красный камень - Одесса, синий - Николаев, желтый - Херсон. Камни - административные центры. Металл - всё Северное Причерноморье и Приазовье, кусочек Бессарабии. И чем ярче горит камень, тем хуже дела.
Азамат некоторое время молчит, натягивает на искривленную кисть рукав, пряча костяной нарост на запястье.
– Что делать с Короной?
– хрипло спрашивает он.
– Беречь, - коротко отвечает Чех.
– Как зеницу ока.
Азамат кивает. Не нужны слова, чтобы было ясно: он всё понял.
Они сидят ещё некоторое время, болтая о мелочах. Потом парень встает, вежливо прощается и направляется в сторону дюка де Ришелье.
Чех ещё некоторое время дышит прекрасным вечерним одесским воздухом. Смотрит на великодержавную каменную государыню.
– Ну что, София Августа Фредерика, - произносит он одними губами.
– Начинается всё самое интересное.
Точнее, началось. Ровно в ту минуту, когда позвонил Ябо и сообщил, что у его Создателя проявилась Корона Юга.
Чех встает со скамейки и, засунув руки в карманы, поднимается по Екатерининской. И правда, время проехаться в Херсон и заглянуть Антону Шуткачу в глаза. Возможно, тогда получится разглядеть, что именно там увидел чокнутый бог вечного фейспалма?
Глава 19. Сладко-сладко
Тот, о ком скоро узнает Дмитрий Мороз
Наше время
Вечер настолько хорош, что хочется идти медленнее, просто дышать звенящим воздухом, смотреть, как солнце золотит крыши домов… и даже Дан Ярасланов, который остановился возле цветущей вишни и, задрав голову, наблюдает за жужжащими пчелами, прекрасно вписывается в картину городского умиротворения.
Вытрясти из него толком ничего не получилось, как я ни пытался. Мне просто сказали:
– Узнаешь.
Не очень, конечно, понятно, но
Дан протягивает руку и касается ветки. Несколько лепестков срывается под дуновением ветерка и падает ему на волосы.
Надо же… Языческий Лель, который решил надеть современную одежду и выйти на улицы среди простых смертных. Само очарование и грация, дитя прекрасной Лады. Ровно до того момента, как повернется в профиль - тогда сразу видно, что во взгляде нет ничего от Леля. Обманываться сейчас - самое глупое, что можно делать.
Но эти вишневые лепестки всё равно здорово смотрятся в прядях цвета степного ковыля. В новую историю обязательно впишу такого персонажа, совершенно несносного, но харизматичного до одури.
Нравится мне происходящее или нет, но сложно не признать: на Дана Ярасланова хочется смотреть. Он умеет притянуть взгляд и внимание.
– Ты на меня так смотришь, что я начинаю опасаться за свою честь, - хмыкает Дан и отпускает ветку.
Я закатываю глаза:
– То есть только за это?
Он поворачивается и усмехается уголком губ.
– Ну как сказать…
– Впишу тебя в роман, - внезапно говорю чистую правду.
– Почему должен страдать один я? Пусть читатели тоже пострадают.
– Только ты уж со мной побережнее да поласковее. Чтобы со счастливым концом, - лениво бросает он и направляется вниз по улице.
– Какие пошли капризные и требовательные прототипы персонажей, - бормочу я, следуя за ним.
– Когда персонажу хорошо, то и автору приятно, - замечает Дан.
– Мы пришли.
Заходим в прохладный подъезд и поднимаемся на второй этаж. Я с интересом осматриваюсь, потому что раньше никогда тут не был.
Дверь открывается.
– Заходите, - доносится мужской голос, Дан ступает через порог первым.
Я делаю шаг следом, но внезапно чья-то ладонь ложится на мои глаза.
– А тебе не туда, - обжигает ухо шепот.
По лицу словно пробегает огонь, я вскрикиваю от боли. Кто-то с силой дергает меня назад, земля вылетает из-под ног, в воздухе появляется запах горелой плоти и металла.
– Антон!
– голос Дана звенит страхом, но меня тут же вышвыривает куда-то, оглушая и сминая невидимыми руками.
Я успеваю только схватить воздух ртом, вцепиться в руку, закрывающую обзор и рвануть вниз. Резко оборачиваюсь и… теряю дар речи. Кругом огонь. Много огня - трещит-горит-ярится, тянется ко мне пылающими языками, чтобы окутать со всех сторон и сжать в по-настоящему жарких объятиях.
Только вот сквозь пламя я вижу узкую улицу. Справа - дома, слева… замковая стена.
Минуточку… я ее видел. Видел! Именно она была в воспоминаниях Дана. А это всё…
Огонь гаснет в мгновение ока, вокруг опускается вязкая тьма. Пропадают все звуки, даже собственное дыхание будто куда-то исчезает.