Два миллиона (сборник)
Шрифт:
Страна жила своей непростой, но очень насыщенной жизнью. 90-е сотрясали Россию, как Николай Валуев челюсти противников, а Игорь Викторович сидел в своем коконе и лишь горестно вздыхал.
Но и ему было чем похвастаться. Он пережил множество Генеральных секретарей и Президентов. Он ни разу не задерживался милицией и не подвергался репрессиям. Его не увольняли с работы и не лишали премий. Горэнерго не начисляло ему пеню. Горгаз также не имел к нему претензий.
Ветер перемен рвал в клочья паруса жизни российских граждан, а господин-товарищ
В субботу в квартире Игоря Викторовича все шло как обычно. Хохотов писал очередную главу своего философского труда. Его дядя поливал фикус и в полглаза смотрел телевизор. Неожиданно в дверь позвонили. Оба родственника вздрогнули.
– Ты кого-то ждешь? – недовольно спросил клоун.
– Никого. Хотя, конечно, возможно…
– Я открою.
На пороге стоял хмурый Гайкин.
– Ваня, что случилось? – удивился приходу товарища Хохотов.
– Ничего. Но в Думе меня уже не будет, – грустно сказал слесарь.
– В какой Думе? Да, ты проходи. Есть будешь?
– Можно.
– Иди в кухню. Я сейчас.
Иван снял обувь и побрел в предложенном ему направлении. Хохотов убрал свои тетрадки и пошел кормить гостя.
Игорь Викторович поулыбался, помолчал и пошел в комнату досматривать сериал.
– Ну, давай, рассказывай, – начал Хохотов, когда Гайкин насытился и приступил к чаю.
– А что рассказывать? Плохо все. Депутатом не стал. С талями так и не решил. Анна, жена, грозится с жилплощади выписать, если домой не вернусь. На заводе за свой счет оформили, но тоже предупредили, что выходить на работу пора. А как я вернусь? Получиться, что я им поддался. Приеду, а Магарычан с Кувалдиным на меня всех собак и понавешают. Нет, надо правду искать.
– А как ее искать, ты знаешь?
– Если бы! Ну, а ты что поделываешь?
– Философский труд пишу, – серьезно ответил Хохотов, – тяжело идет, но ничего, осилю.
– А с работой как же?
– Ходил в здешний цирк. Могут взять, но для номера нужна дрессированная собака.
– Может, тебе плюшевую взять? И кормить не надо, и не отравит никто.
– Неплохая идея. Но это потом. Сначала надо труд закончить.
Друзья, размякнув от дружеской беседы, начали строить планы на будущее.
– Я тут все утрясу и домой скорее поеду, уже соскучился. По жене, по заводу. Премию вернут – куплю Анюте сапоги, давно просит, – мечтал Гайкин.
– И что, опять будешь в мазуте возиться?
– Ну и что такого? Работа, как работа, – сказал Иван и неожиданно добавил, – а, может быть, и по профсоюзной линии пойду. Опыта здесь поднаберусь и буду работяг наших защищать. С образованием только у меня нелады.
– А я хочу в цирке номер философский поставить. Но это в будущем, конечно.
За окном серело. Стало прохладно, и Хохотов закрыл форточку. В домах включили свет.
В
– Программа «Вести» начинается. Я сам ее не смотрю… ну, вернее, так, время от времени… А вы, если желаете, можете взглянуть.
Друзья пошли в комнату.
Глава 14
Промариновавшись несколько дней в квартире дяди – амебы, Гайкин очень устал, хотя физическим трудом не занимался. Устал он от безделья и от бесконечных разговоров с Хохотовым.
Как-то утром он собрался, закинул за спину рюкзак и покинул свое временное жилище. Дядя, прячась за занавеску, из окна наблюдал за слесарем. Будучи замеченным, тут же исчез и больше не появлялся. Хохотов был занят «Духовным миром кузнецов» и ухода товарища не заметил.
Иван на метро добрался до центра. «Пойду, запишусь на прием к какому-нибудь ответственному лицу. А может быть, и к президенту, если повезет», – решил он и уверенной походкой зашагал к Кремлю.
Путь его пролегал через Александровский сад. На лавочках сидели томные влюбленные. Парни неловко сжимали девичьи руки и глупо улыбались. Нежные создания чего-то ждали и их сердца так громко стучали, что редкие прохожие непроизвольно оборачивались.
Романтическим парочкам сильно мешал проходящий в центе парка митинг. Рабочая партия прогресса (РПП) собрала своих членов на очередную акцию в самом сердце столицы. Неуклюжий старичок, бывший преподаватель истории КПСС, нудно и неинтересно вещал о стратегических планах партии. Рядовые члены, вооруженные красными, наполненными гелием шарами, позевывали и тихо переговаривались. После митинга был обещан дружеский обед в Макдоналдсе и народ устало ожидал, когда дед наговорится.
Гайкин, натолкнувшись на митинг, присоединился к толпе и стал весьма живо интересоваться, по какому поводу собрание.
– Наша Рабочая партия выступает против произвола антинародного правительства, продавшегося иностранным монополиям, – бойко выпалила пятнадцатилетняя девчушка и смущенно добавила, – вот…
– Рабочая партия – это хорошо! – похвалил Иван. – Надо же кому-нибудь за слесарей заступаться.
– Вот вы, товарищ, кто по специальности? – спросил Гайкин прилично одетого мужчину средних лет с капитанской бородой.
– Видите ли… Я – научный сотрудник. Но в партии состою по убеждениям, – смущенно ответил тот.
– А вы, простите, из рабочих? – обратился слесарь к молодому человеку с серьгой в ухе.
– В перспективе. Если в институт не поступлю.
– А вы? А вы? Вы тоже? – Иван, пробираясь к центру собрания, с удивлением узнавал, что рабочих-то здесь и не было. Ситуацию ему разъяснила полная женщина с небольшим красным флажком в руке.
– Какие рабочие, вы что, любезный?! Их и раньше-то среди москвичей мало было, в основном лимитчики на заводах работали, а сейчас и вовсе нет.
– А кто же, это самое, рибосома его забери, работает?