Двадцать и двадцать один. Наивность
Шрифт:
Виктория побелела, как мел. Её глаза заметили, как сквозь дымовую завесу пробираются несколько молодых людей, в числе которых...
– Орлов?! – воскликнула она. Муравьёв тут же обернулся на неё, подозрительно буравя взглядом.
– Да-да, твой подопечный, которого ты брала под собственную ответственность попал в окружение ФСБ, – безжалостно вынес вердикт шеф. – Как получилось, что ты его потеряла, я не спрашиваю. Скажи, какого дьявола он на митинге? Его раскрыли?
– Я... Я не знаю, – Виктория вскочила с дивана и ринулась на проходную лестницу, т.к. из-за восклицаний
– Это не правые, Вик, – вздохнул шеф, – они такие же умеренные и левые, как и мы, и такие же граждане, как и все, и также требуют справедливости. Только вот таким неграмотным способом. Я навёл справки, они не являются партией, считаются межрайонцами – обыкновенные бродяги. И ничего кроме как громить всё в подряд – не придумали. Можешь выдохнуть, это не прямой эфир, митинг прошёл ещё час назад, арестовали двенадцать человек из которых нашего попаданца нет. Я хотел звонить раньше, что что-то у вас с линией коммуникации случилось – не дозвонишься. Скажи лучше, что с пророком?
– Пророк?.. – переспросила Виктория, вытирая пот со лба. – Сидит. Мы были у него первого, но нам сказали подождать разрешения несколько дней...
– Сегодня было уже пятое! Ты тянешь до последнего, а это плохо, очень плохо! Завтра же к нему, и чтобы вопрос с ним в ближайшее время утрясся. Передай Муравьёву, что на его совести – наши здешние союзники. Отбой.
Девушка, отключила телефон, держась за сердце. Ноги её отказывались держать, коленки затряслись. Виктория набрала в лёгкие побольше воздуха, чтобы не выдать себя перед людьми, но Муравьёв, который стоял напротив в дверном проёме серьёзно смотрел на нёё.
– Ничего не хочешь рассказать? Скажем, о Михаиле Орлове?..
====== Глава 33. Война и «мир» ======
Единство — вот залог победы, в войне или мире — все равно.
(с)Г. Ролленгаген
РФ. Май 2017 г. Санкт-Петербург.
Виктории пришлось сказать Муравьёву правду: при всех этого было делать ни в коем случае нельзя и на лестничной клетке оставаться было не безопасно. Вернувшись в номер, Дементьева, предварительно вздохнув, не спеша, по порядку рассказала обо всём, что знала.
При открытии для себя каждой новой подробности у Гриши всё больше округлялись глаза. В конце концов, когда Виктория закончила и устало присела на стул, он воскликнул:
– И как же ты, скажи, могла сомневаться в нас?! Столько всего преодолели вместе, а ты вот так?
– Когда вы познакомились, Миша сказал, что Константин при любых обстоятельствах разоблачит его, дескать, что со жмуриком церемониться...
– Да он шутил! – не выдержал Муравьев и перешёл на крик. – Жена, у тебя совсем голова от конспирации съехала? Николай Тимофеевич был для нас примером для подражания, одним из лучших партийцев, и чтобы хоть кто-то заложил его сына?! И паспорт поддельный, и фамилию, зачем-то, еврейскую выбрала, ну это я понимаю – Петерс, Леттерс... Но своим врать!.. Я крайне в тебе разочарован.
Виктория гневно бросила свирепый взгляд на Муравьёва,сильно сжав руки в кулаки.
–
– Да, Катя хотя бы юмор понимает, а ты вечно – от горшка два вершка, а серьёзнее самого Заславского. Скучно с тобой, вот что.
– А партия не для того создаётся, – Виктория нахмурилась, снизила голос и медленно встала с кресла, – чтобы в ней было весело. Партия, к твоему сведению, это организация лиц, которая намерена бороться за право власти. Хочешь сказать, что вы – ярый пример замены этой самой власти? Нет, не лучше либералов. А я, дура, стремилась к эмансипации, чтобы в партию вступить.
Муравьёв тяжело вздохнул и потрепал девушку по волосам.
– Я тоже не был удовлетворён последствиями от нашего брака, в армии вместо полного срока всего полгода скостили. Ну что ж, зато теперь мы квиты.
– Только паспорт зря испортила, – девушка резко скинула руку Гриши и опустилась на диван, вынимая мобильный телефон.
Воцарилось молчание. Муравьёв в раздумьях побродил вдоль комнаты, поглядел в окно с видом на Неву, а затем сказал:
– Хочешь, я сам завтра насчёт Заика договорюсь?
Дементьева подняла голову и подозрительно взглянула на товарища.
– С чего бы это такая благосклонность?
– Ты говоришь, что я несерьёзный и умею только саркастичить. А я докажу обратное: завтра же он будет свободен.
– Не думаю, такое даже с дипломом юр.фака не проканает. А, пожалуй, превосходное испытание. Ну, а мне в таком случае искать союзников?
Муравьёв не отвечал, казалось, что он был немного смущён.
– А Орлова искать не планируешь? Я думал, что ты ни о чём другом и думать не можешь.
– Я не влюблена в него, – покачала головой Виктория, вновь опустив глаза на экран мобильника. – Если он нашёл здесь себе лучшее место – пускай. Для меня эта выходка была последней каплей, мало, что ли, было предыдущих глупостей? Нет, с меня довольно, хоть я и обещала присматривать за ним, да видимо не смогу. Если он такой великий конспиратор – вернётся сам, найдёт способ.
– Тогда что же ты намереваешься завтра делать?
– Моя главная задача: выяснить первоисточник мифа о ключе, то бишь Ленинском подарке Троцкому в Октябрьскую революцию. Потому меня и заинтересовал этот пророк – всего лишь способ попасть сюда. Я нашла список нескольких частных магазинчиков, что содержат раритетные предметы или бумаги, хотела проехаться по ним, – Виктория вытянула руку с телефоном так, чтобы Муравьёву было видно, и чтобы он не сомневался в праведности её слов. – Их около двадцати, благо, половина расположена в центре.