Двадцать и двадцать один. Наивность
Шрифт:
– Что же ты, улыбнись! Ведь теперь офицерам не за кого сражаться! Их бог отвернулся от них, их царь уничтожен, а отечеству они не нужны! – воскликнул он. – Отныне, Лёвушка, Каббала нам постижима – ключ к перманентной революции, Лёва. И никто не сможет нам в этом помешать!
====== Глава 38. Аве, Брут! ======
Брут и Цезарь! Чем Цезарь отличается от Брута?
Чем это имя громче твоего?
Их рядом напиши, — твое не хуже.
Произнеси их, — оба так же звучны.
И вес их одинаков, и в заклятье
«Брут»
Клянусь я именами всех богов,
Какою пищей вскормлен Цезарь наш,
Что вырос так высоко? Жалкий век!
(с) У. Шекспир. “Монолог Кассия”.
2 июня 2017 г. РФ. Санкт-Петербург.
Календарь в руках Виктории был испещрён разноцветными отметками маркеров, и если семнадцатый год она отмечала красной ручкой, то следующий прямиком за ним – синей. И каждый раз, закрашивая очередную цифру, девушка слово делала глубокий облегчённый вздох.
Лето восемнадцатого года она обозначила тремя датами. Делала она это на глазах Миши, и, как ему показалось, эти числа не связаны между собой. Он прекрасно знал про убийство бывшей царской семьи, но когда парень всё-таки понял, что даты эти соединены единой нитью, то, не скрывая своего замешательства, растерялся. Девушка не пристыдила его за несообразительность, однако сказала, что каждое событие необходимо считать не оборванным куском истории, вырванным из контекста, а как причинно-следственная связь. И на примере данных трёх дат она взялась подробно это объяснить.
– Шестое июля, – поясняла она, – является следствием задолго планированного действия. Мнения об этом событии расходится. Историки, начавшие свою карьеру ещё в Союзе, принципиально придерживаются мнения, что левые эсеры вопреки Брестскому миру самостоятельно под руководством заместителя председателя ВЧК Александровича ликвидировали немецкого посла Мирбаха, а после устроили восстание, которое подавили большевики. Учёные, появившиеся в «Перестройку», напротив: утверждают, что левоэсеровский мятеж – провокация большевиков, дабы избавится от конкурентов по власти. Для этого втайне от всех Дзержинский подписал приказ об убийстве Мирбаха. Ленин, который всеми силами пытался сохранить Брест, дабы не началась война, разозлился на председателя ВЧК, однако Феликс зачем-то отпирался и не признавался в своей инициативе. Версия третья появилась около десяти лет назад, но она не рассматривается… Мы брали именно эту версию.
– Что эсеры как бы зависели от некоторых руководителей партии большевиков? – уточнил Орлов. – Честно, я бы не понял такой версии. Она не имеет крыши, то есть подтверждения. Ну, какой, скажи мне, смысл Троцкому организовывать такой спектакль: подкупать эсеров, да там ещё съезд?
– А кто сказал, что за рулём стоял Троцкий? – Виктория скептически подняла бровь.
– А кто ещё-то?.. – растерялся Орлов. В такие моменты ему становилось стыдно, и он невольно заливался краской.
– Именно для этого
– Я понял: ты намекаешь на то, что шестое июля – это причина убийства Романовых. Тогда только Сверлову. Он же был этим самым… сио… сио…
– Оккультистом.
– Не-не, ты говорила. Как иллюминаты – «Приорат Сиона», кажется. Мне ясно, а скажешь, что за третья дата?
– Это следствие, – Виктория вздохнула. – Следствие линчевания Романовых. Я представляю, в каком ужасном состоянии находился в то время Ильич. Мятеж, убийства, Гражданская война. Он понял, кто за всем этим стоит, и, уверена, пригрозил так, что Свердлов после этого спокойно спать не мог.
– Неужели тихоня Свердлов мог за всем этим стоять? – удивился Орлов.
– В тихом омуте, сам знаешь, кто водится.
– А… что значит, «линчевание»?
– Это значит самосуд!
Последний голос принадлежал не Виктории. Оглянувшись, она увидела, стоящую за ней Анну, которая, скрестив руки на груди, хмуро чего-то выжидала.
– Что вы тут всё время обсуждаете? Я понять не могу – это что, бесплатные курсы уроков истории? Готовитесь к ЕГЭ? – съязвила она.
– Я не буду сдавать ЕГЭ, – Миша искренне радовался, что нашёл плюс в своём нынешнем положении.
– Это был сарказм, – Виктория исподлобья смотрела на шатенку. В сознании пронеслась мысль намекнуть, что маргиналка лезет не в своё дело. – Наше личное, партийное.
– И как интересно, знание того, кто умер тыщу лет назад, поможет нам сейчас, м?
– Во-первых, не тысячу, – разозлилась Виктория. – А во-вторых…
– Что язык прикусила? – Анна растянулась в злобной улыбке. Стервозная ухмылка доводила Дементьеву до белого каления без всяких колких фраз – она упорно молчала. – Договаривай, раз начала.
– …Ты знаешь, кто такой Троцкий? – наконец Виктория оживилась: нацелилась и выстрелила вопросом точно в лоб.
– Руководитель Красной армии, – всё с той же дерзкой ухмылкой парировала Анна. Видя замешательство блондинки, девушка горделиво расставила руки в боки. – Думала, что я дурочка, раз на улице живу? Колись, недотрога! – провоцирующее кинула она последнюю фразу.
– Пусть он и рассказывает! – гневно воскликнула социалистка и, с силой сжав руки в кулаки, и выскочила из подъезда, практически выбивая дверь ногой.
– Кто? Троцкий?! – крикнула вслед Анна, победно смеясь. – Ненормальная…
Виктория неслась по улице со скоростью света. Она обладала невообразимой быстрой походкой, но шагала так лишь в нескольких случаях: в порывах невероятной радости и невероятной ненависти. В эту минуту девушка, в первую очередь, корила себя за отсутствие остроумия, чтобы смочь достойно ответить красавице, но быстро переключалась от собственного линчевания, к проклятиям на Анну и на Мишу, который, казалось, был вовсе не причём.