Двадцать и двадцать один. Наивность

Das_Leben

– Ба! Да среди нас верующие! А я поверил твоим душещипательным трогательным словам об отречении Феликса от Бога, даже подумал, что ты атеистка или того хуже... сатанистка. Нет, ну правда: такой голос подделать нельзя!

Одну секунду Виктория ничего не отвечала, а затем тихо сказала:

– Покормишь крысу, садишься за июль. Чтобы я пришла, ты знал! Я проверю.

После того, как Виктория ушла, юноша ещё около пяти минут сидел в ступоре. Он подумал, что сильно задел её своими словами, его даже чуть–чуть помучила совесть. Но слово не воробей, Миша пошёл на кухню – кормить крысу,

которая была особенно тиха. Парень решил, что Шелдон спит и, найдя в сиреневом шкафчике блюдце с морковью, тихонько начал просовывать сквозь прутья клетки дольку овоща.

– Что хоть они такие узкие… – выругался Орлов. – Надо было догадаться, так толсто резать овощ, ни хрена не пролезает. Может, стоит открыть?

Миша безысходно вздохнул, осмотрев глазами клетку, и аккуратно отпер дверку. Крыса, похоже, только и ждала этого момента. Она, укусив юношу за руку, выскочила из своего заточения и ринулась в глубину квартиры. Миша не успел опомниться, громко закричал от боли, прижимая к себе больное запястье.

«Она же убьет меня!» – отчаянно подумал он, кидаясь вслед за животным. Крыса оказалась далеко не глупой, лишь ускорив свой бег, юркнула за едва ли распахнутую дверь одной из комнат. Миша разозлено пнул по двери ногой, через мгновение осознав, что стоит на пороге третьей комнаты Виктории, которую, видимо она забыла запереть из-за спешки. «Раз она была заперта, то, может, не стоит туда идти? А как же крыса? Мне надо её вернуть до возвращения Виктории, а дожидаться не вариант. В конце концов, о чём я думаю, что там такого страшного может быть? Ещё одна гостиная, на стены которой будто вытошнило сиреневой блевотиной?

На этих мыслях Миша и порешил, уверенно потянув на себя ручку двери, с надеждой поскорее добыть мелкую тушку крысы.

====== Глава 20. Жаркие дни ======

Что же увидел Михаил Орлов в третьей комнате Виктории? Она была больше по размеру чем остальные две, или так только казалось на первый взгляд. Стены были не сиреневого цвета, а тёмно-серыми, почти чёрными, словно каменные, а на них: огромное количество разных фотографий и коллажей странного мистического содержания – символы и слова на непонятном Мише языке, шестиконечные звезды, змеи.

Пол был выложен широкой черно-белой плиткой, словно гигантская шахматная доска, а в центре пола начерченная пентаграмма. В трёх углах стояли три торшера, абажуры которых были черного цвета. Свет комнату не освещал, так как люстра попросту отсутствовала, шторы плотно завешивали окна. На стенах можно было разглядеть два больших плаката, вырезанные в форме крестов: на одном из них был изображён человек с головой козла, левая рука была опущена, а правая была поднята вверх, на втором постере сияли скрещенные циркуль и наугольник с буквой G посередине, а над ними светился треугольник, внутри которого был изображен глаз. В углу, рядом с торшером стоял книжный шкаф на полках которых стояли не только книги, но и свечи, которые по форме напоминали фигуры людей в странных корчащихся позах. В центре, прямо за пентаграммой, стоял маленький телевизор, почему-то он показался Мише не менее демоническим, чем все предметы вокруг.

Чёрные стены, свечи, кресты, кроваво-красные занавески повергли Мишу в ужас. В горле его

что-то защемило, он начал задыхаться. Шок сковал его тело, он не мог сдвинуться с места, пока неведомое душило его и давила на него с неистовой дьявольской силой, впиваясь в него своими тремя глазами: глазами козла и всевидящим оком в треугольнике.

– Орлов? – услышал парень издали странный голос. – Что ты здесь делаешь?!

– Ты! – Миша шарахнулся от Виктории, прижимаясь к стене с циркулем и наугольником. – Что это значит?

– Миша, – с горькой досадой протянула девушка, осторожно приближаясь к запуганному юноше. – Ну, зачем ты туда зашёл? Ты не должен был это увидеть.

Сердце Орлова забилось с бешеной скоростью. Он всё дальше отдалялся от Виктории, пока не забился в угол, и уже там неуверенно перекрестился.

– Ты что, всё-таки сатанистка? Хочешь убить меня?! Живым не сдамся!

С этими словами он бросился на девушку, со всей силой прижав её за горло к стене. Та закричала, но Орлов зажал ей рот.

– Не ори! Пикнешь, я тебя зарежу, не побоюсь! С такими, как ты, у меня разговор короткий!

Глаза Виктории заслезились от боли. Она кивнула, чтобы Михаил разжал ей рот.

– Ты неправильно понял! Я не сатанистка…

– А что это за хрень на полу, на стенах? Объясни мне, если я не понял, чёрт тебя возьми! Кто ты такая? Против кого вы выступаете? Фашистов, которые хотят возвести монархию? Или социализм?.. Что за оружие вы ищите?! Почему никто ничего не говорит мне? Я что – пешка в вашей игре? Почему я должен работать на вас, если я не знаю правду?!

Слезы потекли из глаз Виктории, чего Орлов вынести никак не мог. Он гневно посмотрел на дрожащую, беззащитную девушку и от какого-то презрения выпустил её. Та, кашляя и вытирая слёзы, скатилась на пол.

– Ты и не должен был ничего узнать. Мало кто в мире вообще об этом догадывается, а ты и подавно… Ты должен был просто добывать для нас информацию, а остальное для тебя б не имело значение. Однако я тебя недооценила, я оступилась, и вот теперь ты требуешь от меня правды… готов за неё убить меня. Не должен был узнать… Тебе ещё слишком рано…

– Хватит рыдать! Я не могу смотреть на тебя! Говори, а иначе ваша тайна умрет с тобой!

– Всё это пафос, ты не убьешь меня. Тебе станет страшно, ты пустишься в бега, но они тебя найдут и ликвидируют. Они везде тебя найдут, где бы ты ни был, потому что они всё контролируют. Они знают всё, у них есть заговор и с каждым днём они всё ближе к его воплощению…

– Какой заговор? Что за бред? Кто они?!

– Иллюминаты.

Орлов с непониманием посмотрел на Викторию, непонимающе качая головой.

– Кто? Тебе-то откуда знать?!

– Ты хочешь знать, что тебе нельзя, но я скажу. Увлекаться историей и мистикой иллюминатов я начала с пятнадцати лет, прямо как Коба, сказалось увлечение готикой...

Такого поворота юноша не ожидал. Сколько он уже общался с этой тактичной, правильной, можно сказать, начитанной девушкой, и вдруг узнать, что она увлекалась готикой. Рот открылся сам собой. Парень вновь попятился от Виктории.

– Ты была готом? Вот чёрным чёртом, с черепами и крестами, прислуживала дьяволу, приносила жертвы?