Двадцать и двадцать один. Наивность
Шрифт:
– Я настоял бы, но сюда Раскольников ломанулся.
– Откуда он узнал, что Ленин здесь? – удивленно спросил Каменев. Свердлов пожал плечами.
– Я с самого начала знал, что он здесь, а вот почему вы его прячете, товарищи, – загадка! – воскликнул изумлённый Раскольников, вбегая в зал. – Вы что?! Матросы тут ждут, негодуют, спрашивается, зачем мы плыли сюда из Кронштадта?
– Господи, Маркс несусветный, вы хотите, чтобы нашего Ильича порвали на британский флаг?
– Никто его рвать не собирается,
– Они без указаний небожителя никак не справятся?
– Им нужна достоверная информация о дальнейших действиях. Амбиции и желание уничтожить Временное правительство затуманивают разум. Кому, как не вам, об этом знать.
– Ладно, мы его найдём, а вы, товарищ Раскольников, идите к матросам и успокойте их. И вы, товарищ Свердлов идите, а то бедный Луначарский долго не сможет держать оборону. Я к Ильичу пойду.
Троцкий вздохнул и быстро пошёл к кабинету Ленина.
– Владимир Ильич, вас кронштадтцы требуют.
Ленин поднял голову и очень странно улыбнулся.
– Всё-таки они решили бастовать?
– Да. Раскольников был здесь, он сказал, что ждать они не намерены.
– Они, видимо, вооружены, они настроены решительно, тогда не будем тянуть время.
Ильич встал со стула, поправил галстук и направился к балкону, где были слышна неуверенные слова Луначарского.
– Товарищи матросы, спокойнее, пожалуйста…
– Здесь товарищ Ленин!
– Ура товарищу Ленину…
– Слава товарищу Ленину…
Толпа, словно цунами, разлилась в торжественных возгласах во славу будущего Вождя революции.
– Спасибо, товарищи матросы. В связи с болезнью я не могу сделать свою речь более продолжительной, поэтому объяснюсь вкратце: путь вооружённого восстания сложен...
Большевики, немного понаблюдав за реакцией матросов, облегченно выдохнули. Луначарский, уставший от речи, подполз к столу, дабы налить себе из графина воды.
– Сейчас Ильич их успокоит, слава богу, теперь хоть можно расслабиться.
– Простите, товарищ Луначарский, вы верующий? – подозрительно спросил Зиновьев. Остальные большевики многозначительно переглянулись между собой.
– Что? Нет же, это вырвалось произвольно, с кем не бывает.
– Ну да, бывает… – согласился Каменев. – Только раньше времени расслабляться не стоит.
– Вы, Лев Борисович, правы, но ещё же утро раннее, даже десяти часов нету, – зевая, ответил Калинин.
– Как можно хотеть спать, когда на улицах такое… происходит? – возмутился Свердлов, разводя руками.
– А что такого твориться? Революция – жестокая, кровавая и беспощадная, свергающая гнёт буржуазных капиталистов, разве мы все не об этом мечтали? – парировал Троцкий в ответ.
– Об этом, но, всё это началось так быстро…
– Истинный революционер должен быть
– Я полностью разделю вашу точку зрения, товарищ Троцкий, – поддержал Льва Ильич, который уже, видимо, высказал свою матросам.
– О, Владимир Ильич, вы уже вернулись? Что с матросами?
Большевики окружили своего лидера, ожидая ответа.
– Они направились к Таврическому.
– К Таврическому?
– Заявлять о том, чтобы Совет брал власть.
Ленинцы, обрадованные таким исходом, одобрительно закивали.
– Ну и ладушки, пусть теперь у Керенского голова болит, – подытожил общие восклицания Луначарский, пристально разглядывая воду в стакане.
– Подождите, товарищи. Я подозреваю, что не всё так просто, – сказал Ленин, подходя к Луначарскому, забрал у него стакан с водой и мгновенно осушил его. Позже он отдал уже пустой стакан опешившему товарищу. – Лучше перестраховаться, пусть кто-нибудь из нас проконтролирует матросов вместе с Раскольниковым, а лучше, чтобы вы прибыли раньше к Таврическому, чем демонстранты.
– Я! Можно я, Владимир Ильич! – сразу же отозвался Зиновьев, активно подняв руку вверх, чтобы его заметили. Такая возможность вести толпу разгневанных матросов и возможность спасти всю страну выпадает нечасто.
– Григорий! Отлично, у нас добровольцы. Кто ещё?
– Давайте я, – попросился Каменев, не оставая от сотоварища по тандему. Ильич кивнул и снова оглядел зал.
– Ну же? Что так слабо тянемся? Луначарский, Калинин, Свердлов!
– Боюсь, они нас не послушают. Мы дали слабину, – уныло произнёс Луначарский, ставя обратно к графину пустой стакан.
– Я спать хочу… – протянул Калинин, кладя свою голову на плечо Свердлову, и тот, негодуя, стал тихонько сбрасывать с себя сотоварища.
– Так, больше никто не желает. Ещё одного кого-нибудь…
– Я пойду, а то пока будем болтать, упустим демонстрантов, – решительно сказал Троцкий, выходя из общей шеренги большевиков и межрайонцев и направляясь к двери, схватив за рукава Каменева и Зиновьева.
– Снова ты? – недовольно пробурчал Зиновьев. – Тебе заняться больше нечем?
– Григорий, прекрати! Не время выяснять отношения! – вступился за Троцкого Каменев.
– Вы как всегда правы, Лев Борисович, может быть Григорию стоит взять с вас пример?
– Нет, ну ты видел? – возмутился Григорий Евсеич, указывая пальцем в сторону Бронштейна. – Он говорит так, словно меня здесь нет!
– Хочешь, я к тебе обращусь напрямую? Только будет очень сложно позавидовать твоему мозгу и твоим ушам, после того, как они внимут моим далеко не лестным словам.
– Ах ты рифмоплёт! – разозлился Зиновьев, тщетно пытаясь вырвать свой рукав. – Ну, погоди, вот всё кончится и я тебя…