Двадцать лет в батискафе.

Уо Жорж

В 1966 году «Архимед» отправился в воды Мадейры. Мы снова очутились в Атлантике. Но, едва миновав Гибралтар, «Марселю ле Биан» пришлось из-за шторма на двое суток лечь в дрейф, и мы достигли Фуншала с опозданием на сорок во­семь часов. На протяжении всего сезона нас преследовала не­погода.

Тем не менее мы старались выполнить намеченный план погружений ; большая часть их проходила, правда, поблизости от скалистого пика южнее острова, в водах, сравнительно за­щищенных от волнения в открытом море. Прогулки по дну в этом районе на глубинах от 1500 до 5000 метров были чрезвы­чайно интересны всем участникам экспедиции. Как и следова­ло ожидать, пелагическая и бентическая фауна оказалась здесь куда богаче, чем в Средиземном море. Конечно, интересно обследовать подводную скалу или изучать строение крутого склона; но обнаружить на дне крупное

животное и понаблю­дать за ним куда более увлекательно для океанавта, если толь­ко он не какой-нибудь узкий специалист.

Я уже говорил, что из всякого погружения можно извлечь полезный урок, но подлинную ценность имеет лишь сумма зна­ний, собранных в результате ряда погружений: ну что скажет непосвященному форма какого-нибудь одного холмика или углубления? Здесь нужна длительная работа, теоретическая и экспериментальная, с использованием самых различных дан­ных. Наши наблюдения способствуют прогрессу науки об океа­не только как составная часть более широкого комплекса исследований. Задача пилота — предоставить ученым возмож­ность в полной безопасности совершить погружение в интересу­ющий их район и, кроме того, в известной мере служить свя­зующим звеном между учеными: так, он может сообщить гео­логу о важном наблюдении, сделанном биологом,— и наоборот.

Программа работ экспедиции была, как и в предыдущие годы, многоплановой. На борту «Архимеда» побывали и наши старые знакомые, и несколько новых ученых — геолог из инсти­тута нефти, датский профессор биологии, его коллега из Пор­тугалии.

В районе Мадейры мы имели удовольствие работать с «Командором Шарко», первым французским судном, специально построенным для океанографических исследований. В одно из наших погружений мы побили рекорд, пройдя максимальное расстояние вдоль стены желоба: достигнув дна на глубине 1000 метров, батискаф проделал шестикилометровый спуск вдоль понижающегося склона и закончил погружение на глу­бине 2400 метров. При помощи гидролокатора на борту «Марсе­ля ле Биан», следившего за движением «Архимеда» во время погружения, мы смогли зафиксировать на карте его точный мар­шрут.

Погружаясь на глубины около 4000 метров, мы много раз встречались с макрурусами длиной до 80 сантиметров и более. Они были настроены вполне миролюбиво и, казалось, поджи­дали момента, когда какой-нибудь из наших манипуляторов — для взятия проб грунта, например, взрыхлит ил; тогда они с голодным видом мгновенно бросались к нему. Действительно ли голод двигал ими? Чтобы проверить это, мы проделали доволь­но коварный эксперимент. К «Архимеду» пристроили крепкие удочки с лесками и крючками, а на крючки насадили приман­ку. Лишь только мы снова погрузились в районе, где были за­мечены эти крупные рыбы, и несколько раз взмутили ил тра­лом, как явились гости и принялись кружить вокруг нас. Ка­жется, их было четверо, но, может быть, и больше — мы ведь видели только тех, что в данный момент проплывали перед иллюминатором. Очень скоро они заметили приманки и загло­тили их. Две рыбы попались. Рыба, бьющаяся на крючке на глубине 4000 метров,— такое зрелище взволнует сердце каж­дого рыболова! Лесы выдержали всплытие, чего не могу ска­зать о рыбах; сильнейшая декомпрессия оказалась для них смертельной, и все же даже на глубине 1000 метров одна из рыб еще продолжала биться. Когда с «Марселя ле Биан» уви­дали наш улов, матросы радостно приветствовали удачу, хотя, честно говоря, ничего привлекательного в макрурусах уже не было; к тому же от их изуродованных тел шел отвратительный запах. Мы без малейшего сожаления отдали их в фуншалский музей. Там они до сих пор и хранятся в спиртовых банках с надписью Nematonurus armatus; не думаю, чтобы они возбужда­ли аппетит у посетителей и посетительниц музея.

В водах Мадейры встречается странная рыба длиной около метра; у нее треугольная голова и черная кожа, а тело ее по­степенно утончается от головы к хвосту; пасть ее полна чрез­вычайно острых зубов. Рыба эта давно интригует биологов. Жители Мадейры называют ее espada, то есть меч-рыба, и охот­но едят ее вкусное мясо. Водится она также и в канарских водах и, кажется, в японских. Фуншалские рыбаки ловят ее по ночам, на удочки с лесой длиною 1200—1500 метров и полсотней крючков. Естественно, что мы рассчитывали наблю­дать эту рыбу в ее родной стихии. Однако первые наши погру­жения успехом не увенчались. Возможно, мы опускались в не­удачном месте. В очередной

рейс «Марсель ле Биан» захватил с собой местного рыбака, который указал нам, где погружаться, а сам, усевшись в резиновую лодку, размотал свои удочки. Отой­дя метров на 300, чтобы не перепутать его лесы, мы пошли на погружение. Вся операция проходила, разумеется, ночью.

После нескольких часов напрасных поисков «Архимед» поднялся на поверхность, и рыбак вытащил свои удочки. Улов его оказался весьма приличным. Наша неудача наводит на мысль, что espada избегает света; ведь мы почти ничего не знаем о зре­нии рыб. Пойманные нами макрурусы никак не реагировали ни на прожекторы, ни на лампы-вспышки, но, может быть, каждая рыба имеет свой порог освещенности, превышение которого об­ращает ее в бегство. Так или иначе в будущем нам придется изменить способы наблюдения и ловли подводной фауны, если мы действительно хотим проникнуть в ее тайны. [10]

10

Явление отпугивания морских животных наблюдалось при погружении различных глубоководных аппаратов, в том числе, напри­мер, советской подводной лодки «Северянка»; животных отпугивает не только свет, но и сам аппарат, издаваемые им шумы и т. д. Заме­чено, что разные явления отпугивают разные виды животных и они по-разному на них реагируют.— Прим. ред.

Вопрос о зрении рыб в связи с освещенностью подводного мира играет определенную роль и при изучении глубинного рассеивающего слоя. Долгое время океанографам не удавалось установить природу этого слоя, расположенного на вполне опре­деленной глубине и отражающего посылаемые в глубину уль­тразвуковые сигналы. Сейчас считается, что он представляет собой скопление мелких животных и планктона, которые с на­ступлением темноты поднимаются на поверхность, а день про­водят на глубине. Этот слой может служить четкой границей между освещенной и неосвещенной зонами подводного мира.

При помощи трала мы подняли в районе Мадейры большое количество мелких животных — губок, морских перьев, мол­люсков; описание их наскучило бы читателю, но многие лабо­ратории охотно присоединили наш улов к своим материалам. В конце этой экспедиции Делоз испытал вместо сети собиратель планктона, и это новое устройство показалось нам весьма мно­гообещающим.

Для наблюдений за планктоном «Архимеду» приходилось оставаться все время на одной и той же глубине, что само по себе является одной из нелегких задач подводного пилотажа.

Тем не менее в ходе одного из погружений Фробервилю, напри­мер, удалось удержать батискаф на одном горизонте в течение двух часов на глубине 1000 метров; упоминаю об этом в пику хулителям батискафа, которые часто утверждают, будто он пло­хо управляем.

В течение этой экспедиции «Марсель ле Биан» дважды вы­нужден был посылать «Архимеду»условный сигнал экстренного всплытия из-за перемены погоды.

В середине августа наша группа покинула очаровательную Мадейру и вернулась в Тулон. За всю экспедицию у нас не бы­ло ни единой технической неполадки. Воспользовавшись хоро­шей погодой, установившейся в сентябре, мы совершили еще три погружения, позволившие геологу господину Беллешу про­должить некоторые работы, начатые им на «Архимеде» в про­шлый сезон, а господину Мартинэ. из лаборатории Педагогиче­ского института — заняться проблемами распространения уль­тразвука в подводной среде.

Учитывая, что на следующий, 1967 год была назначена но­вая французская экспедиция в Японию, мы начали зимний ре­монт «Архимеда» уже в первых числах октября.

СНОВА В ЯПОНИИ

Одно из заседаний Комитета по батискафам, состоявшееся в конце 1966 года, было посвя­щено разработке плана работ на 1967 год. Мнения относи­тельно целей работ этого года и, следовательно, района по­гружений разделились. У каждого имелись свои соображения на этот счет. Разногласия были вполне естественны. Биологов привлекают воды с богатой фауной, которые не всегда интересны геологам; геологи в свою очередь предпочитают обрывы и склоны, пренебрегая самим оке­анским ложем, которое так интересовало профессора Сельцера и его коллег; ведь их шесты с электродами должны быть у са­мого дна. По понятным причинам мои симпатии также были на стороне ровного дна.