Двадцать один день неврастеника
Шрифт:
Мое внимание было неожиданно привлечено каким-то сверкающим существом, которое скользило в траве и, отливая серебристым светом, поднимало низкие листья зверобоя. Я узнал змею и, безошибочно можно прибавить, самой опасной породы. Она меня совершенно не видела и свободно, лениво извивалась среди цветов. То она пряталась, то появлялась, то вытягивалась как маленькое лезвие меча, то сгибалась браслетом или струилась, как светлый ручеек во мху. Но вот что меня еще более заинтриговало. Недалеко от беззаботной змеи я заметил маленький клубок сухих листьев. На первый взгляд он ничего особенного не представлял. Но, когда я внимательнее его стал рассматривать, он
Самые тупые животные, самые простые насекомые и самые ничтожные личинки обладают удивительным чутьем к угрожающей им опасности. Они чуют даже скрытого врага благодаря инстинкту, который их никогда не обманывает, хотя и не всегда спасает. Враг, который скрывался здесь под листьями, повидимому не угрожал змее, иначе она не была бы так доверчива, беспечна, не вытягивалась бы и не извивалась с такой сладострастной грацией среди цветов и мягкого мха. Я без сомнения ошибся. Это только мое воображение создало под этими невинными листьями прожорливую пасть и сверкающие глаза. Я решил подождать позади дерева и не шевелиться, чтобы не потревожить змеи. Роберт все спал...
И вдруг, когда змея медленно подползла и задела клубок листьев, я увидел нечто поразительное, я сделался свидетелем необычайной драмы, какую едва ли когда-либо приходилось наблюдать человеку. Сухие листья разлетелись в разные стороны, и из-под них выскочил большой еж с торчащими иглами и высунутым рыльцем. Быстрым прыжком, которого нельзя было и ожидать от такого неповоротливого животного, еж бросился, на змею, схватил пастью ее хвост и крепко сжал его, а сам свернул свое тело в шарик, покрытый многочисленными колючками, словно острыми пиками. Он не шевелился больше.
Змея страшно зашипела. Опа напрягала все свои силы, вытягиваясь и сверкая как клинок ножа и пытаясь вырваться из тисков ежа. Но напрасно. Напрасно она старалась укусить его, набрасываясь своей ядовитой пастью на иглы, которые рвали ее тело. Вся в крови с выколотыми глазами она продолжала биться и кусать непроницаемый панцирь чудовища. Чем больше ярости она проявляла, тем больше ранила она свое тело. Наконец, она в пылу борьбы проколола себе голову и упала мертвой, как небольшая серая лента в кровавых пятнах, рядом с неподвижным шариком.
Еж ждал несколько мгновений. Затем он с удивительной осторожностью и осмотрительностью втянул свои иглы, высунул рыльце, высвободил на половину свое тело, открыл свои маленькие черные, жестокие и насмешливые глаза и выпустил свои лапы. Затем убедившись, что змея лежит мертвая, он стал ее пожирать, хрюкая, как поросенок.
Покончив с змеей, сытый и неуклюжий он потащился на своих коротких лапах и, взрывая землю своим рыльцем, свернулся шариком и спрятался под листьями...
Роберт не получил никакого удовольствия от моего рассказа про борьбу змеи с ежом и на обратном пути стал надоедать мне историями про женщин, игру, лошадей. Когда мы были на расстоянии нескольких сот метров от города, он толкнул меня рукой, указывая
— Знаешь?
— Нет...
— Да ведь это вилла с привидениями, мой милый... Как же не знать?... Удивительная история... Вот как я узнал ее.
И мой приятель стал рассказывать:
„Два года тому назад я хотел нанять здесь виллу... Мне посоветовали обратиться к нотариусу Клоду Барбо, у которого их было четыре, четыре самых красивых и самых живописных во всей местности. Этот чиновник меня принял очень любезно, но его веселый нрав и несколько пошлые манеры мне с самого начала крайне не понравились.
Это был человек небольшого роста, лысый, круглый, с толстыми, но не чувственными губами, с большим, как барабан, животом под поношенным бархатным жилетом старинного покроя. Все в нем было кругло как его фигура, во всем сквозило какое-то вульгарное веселое настроение. Только глаза с белесоватыми мутными зрачками в красных ободках за тройным венчиком жирных век смотрели довольно недружелюбно. Но я так привык к такому выражению в глазах у деловых людей, что и в данном случае не обратил больше внимания, чем на взгляды прохожих на улице. К тому же у меня и большого дела не было с этим провинциальным нотариусом курортного городка. В худшем случае он мог взять с меня лишних несколько луидоров, если бы мы даже и сошлись насчет найма виллы.
В нескольких словах я коротко и холодно изложил ему цель своего визита,
— А! А! — воскликнул он, кладя на свои короткие бедра толстые и волосатые руки... а! а!.. приехали на целое лето отдохнуть в Пиренеях?.. Великолепная мысль... Лучшего места не найдете, и приятно, и полезно...
— Надеюсь, — промолвил я некстати, не зная, что сказать.
Нотариус как-то особенно подчеркивал свой неприятный фамильярный тон.
— Приехали... а! а!.. и пришли теперь к Клоду Барбо, нанять у него маленькую виллу?.. Я думаю! конечно... Ведь мои виллы самые красивые, самые удобные...
— У них, по крайней мере, такая слава...
Мне положительно не везло с моими ответами. Барбо усмехнулся.
— И заслуженная!.. Ну что-же, мне кажется мы можем приступить к делу... Да, да, можем приступить к делу.
Нотариус скрестил свои руки и откинулся па спинку кресла.
— Посмотрим... посмотрим... — сказал он... обсудим дело...
Во-первых... Женаты вы?
— Нет.
— А!.. не женаты... очень хорошо... очень хорошо! Во-вторых... Есть у вас какая-нибудь слабость?.. Я думаю знакомая... Ну просто говоря возлюбленная?..
И добродушно улыбаясь, он прибавил:
— Боже мой! разве мы жизни не знаем... Провинция вовсе не так отстала, как это обыкновенно думают... Пусть себе молодые люди живут... здесь как везде... И плевать на нотариусов!.. А! а!
Так как я удивленный и шокированный тем оборотом, который принял наш разговор, молчал, то Барбо стал объяснять:
— Боже мой!.. извините меня, что я предлагаю такие вопросы... Хочу выяснить, что вам нужно... Это уж хозяйская заботливость... Мои четыре виллы, мой дорогой, отделаны для людей с известным общественным положением... с определенным положением... или неопределенным, на выбор... Понимаете?.. У меня есть одна вилла для настоящих супругов: это — худшая... другая для временных супругов, на одно лето; эта получше... еще одна для одиноких: прелестная вилла, мой дорогой... И так далее... Вы понимаете, то что подходит одному, не подойдет другому... Итак... к какой же категории я должен?..