Двадцать один день неврастеника
Шрифт:
Сегодня вечером полковник барон де-Пресале председательствовал на банкете, устроенном курортными патриотами X. генералу Аршинару, „нашему знаменитому гостю“, как его называет местная газета... Этот блестящий банкет состоялся в ресторане казино. И какие пламенные тосты там произносили! Полковник, по своему обыкновению, был красноречив и лаконичен.
— Да здравствует Франция, черт возьми! крикнул он, поднимая свой бокал...
Если мы одним ударом не захватили Египта, не прогнали англичан из Фашоды,
Несколько лет тому назад, генерал Аршинар не довольствуясь своей военной славой, захотел стяжать себе и литературные лавры и поместил в Gazette Europeenne ряд статей, в которых излагал свои колонизационные планы. Планы были простые, но грандиозные. Заимствую несколько выдержек оттуда:
„Чем больше будут бить правых и виноватых, тем больше любить будут“
Или вот:
„Шпага и нагайка лучше всяких договоров“.
Или вот еще:
„...Безпощадно убивая в большом количестве“.
При всей своей неоригинальности эти идеи показались мне любопытными, и я отправился к этому бравому солдату с патриотической целью интервьюировать его. Не легко было проникнуть к этому славному завоевателю, в мне пришлось вести долгие переговоры для этого. К счастью мне удалось достать рекомендательные письма из „высших сфер“, перед которыми должен был преклониться даже и этот герой. После некоторых возражений, сделанных только для вида, он согласился, наконец, меня принять... Одному Богу известно, как билось мое сердце, когда меня проводили к нему.
Я должен сказать, что принял он меня с той милою грубостью, которая у господ военных заменяет радушие. Это было какое-то шумное, простое радушие, столь любезное сердцу француза, который читал Жоржа д'Эспарбэса. Одетый в красный бурнус он сидел на тигровой шкуре и по-арабски курил кальян. Его лаконическое приглашение сесть против него на простой бараньей шкуре напомнило мне команду: „раз, два!.. раз, два!“ Повинуясь его приказу, я испытывал глубокое волнение. Эта иерархия шкур навела меня на философские размышления и на мало утешительные для меня аналогии.
— Штатский?.. Военный?.. Кто?.. Кто вы такой?.. осыпал меня вопросами генерал.
— Территориальный! ответил я примирительно.
— Фу! презрительно фыркнул он.
Мне пришлось бы наверно неприятную минуту пережить из-за моего двусмысленного ответа, но в это время как раз вошел в комнату странно одетый маленький негр с подносом, уставленным бутылками и стаканами... Это был мирный момент, когда герои пьют.
И я был рад, что судьба привела меня сюда в адмиральский час.
— Гомм?.. Кюрасо?.. Чего?.. кратко спрашивал достославный воин.
— Чистой, генерал...
По одобрительной улыбке, с которой встречено было мое храброе заявление, я увидел, что мне удалось завоевать расположение и, может быть, даже уважение великого суданского
Пока генерал с большим благоговением готовил аппетитные напитки, я осматривал комнату. В ней было очень темно.
Окна и двери были задрапированы восточными материями, несколько устаревшими на мой взгляд и напоминавшими улицы Каира. На стенах сверкало своей сталью разнообразное оружие.
На камине между двумя вазами, в которых красовались покрытые волосами скальпы вместо цветов, набитая соломой голова ягуара держала в своих острых клыках хрустальный шар, внутри которого циферблат маленьких часов показывал время через увеличительное стекло. Но больше всего привлекли мое внимание самые стены. Вся их поверхность была обтянута какой-то особенной, тонкой кожей с очень нежной лереей. Темнозеленый цвет этой кожи и темнокрасные пятна производили на меня удручающее впечатление, вызывали во мне необъяснимое болезненное состояние. Какой-то странный запах, сильный, приторный запах, не поддающийся определению, распространялся от этой кожи, — запах sui generis как выражаются химики.
— А! а! любуетесь обивкой?.. — воскликнул генерал Аршинар. Физиономия его вдруг расцвела. Расширенными ноздрями он с видимым удовольствием втягивал этот двойной запах кожи и абсента.
— Да, генерал...
— Что, поражены?
— Совершенно верно, генерал.
— Из кожи негров, милый мой.
— Из...
— ...кожи негров... да... Не правда ли блестящая мысль?
Я почувствовал, что бледнею. От сильного отвращения у меня появилась тошнота. Но я постарался скрыть свою мимолетную слабость. Впрочем, глоток абсента скоро восстановил равновесие в моем организме.
— Действительно блестящая мысль... подтвердил я.
— Нужно хоть какую-нибудь пользу из негров извлечь, а то даром пропадают... и наши колонии по крайней мере на что-нибудь пригодятся... Я давно это твержу... Посмотрите, молодой человек, пощупайте... Настоящий сафьян, первый сорт... Пусть кордовские кожевники попробуют такую сделать...
Мы встали со своих шкур и стали обходить комнату, внимательно осматривая тщательно сшитые полосы кожи, покрывавшей стены.
— Блестящая идея! повторял каждую минуту генерал... Пощупайте... Красивая кожа... прочная... непромокаемая... Сколько денег сбережет!.. настоящий клад для бюджета...
Я сделал вид, что хочу познакомиться с выгодами нового способа кожевенного производства и стал ему задавать технические вопросы:
— Сколько негров, генерал, потребуется для обивки такой комнаты?
— Сто девять, ровным счетом... население маленькой деревушки. По, конечно, не все идет сюда... В этих кожах, в особенности женских, есть очень тонкие, нежные части, которые годятся для художественной работы... для изящных безделушек... для портмоне, например... для дорожных чемоданов, несессеров... и даже для перчаток... для траурных перчаток... Ха! ха! ха!