Две недели на соблазнение

Маклейн Сара

— Непохоже, чтобы вам было скучно, — сказала она неожиданно.

Он издал резкий смешок и прошептал ей в самое ухо:

— Даже если бы у меня была в запасе сотня лет, скука ни разу не пришла бы мне в голову.

Она заглянула ему в глаза и прошептала:

— Осторожнее, Саймон. Ты можешь понравиться мне — и что же тогда будет?

Он не ответил, а она ждала. Наконец, не выдержав, сама прижалась губами к его губам и со всей страстью отдалась этому поцелую.

И тут Саймон словно ожил. Заключив девушку в объятия, он крепко прижал ее

к себе, возбуждая и воспламеняя. И его поцелуй разительно отличался от того, в Гайд-парке. Теперь это был поцелуй-отчаяние, поцелуй-ярость. И в то же время нынешний его поцелуй словно предполагал, что у них впереди целая вечность, чтобы узнавать друг друга. И, как ни странно, в душе Джулианы вдруг вспыхнула надежда — сейчас ей казалось, что у них и в самом деле впереди вечность. Более того, даже казалось, что и за целую вечность она не устанет от этого. От него. Она ахнула от наплыва ощущений, таких сильных и таких опасных…

В тот же миг поцелуй прервался, и взгляды их встретились в полумраке.

— Это было… — Она обвила руками шею Саймона и запустила пальцы в его мягкие золотистые волосы. — Это было…

— Бесподобно, — прохрипел он. И тут же, взяв лицо девушки в ладони, снова впился страстным поцелуем в ее губы.

У нее перехватило дыхание, ноги подкосились, но он подхватил ее на руки с такой легкостью, словно она весила не больше пушинки. Джулиана пыталась обхватить его ногами, но ноги путались в шелке и в нижних юбках, и у нее ничего не получалось. Когда Саймон прервал поцелуй, она проворчала:

— В этих проклятых юбках слишком много ткани.

Саймон поставил ее на ноги и провел ладонью вдоль выреза ее глубокого декольте.

— А я нахожу, что в определенных местах ткани как раз столько, сколько нужно. В жизни не видел платья более красивого.

Джулиана прильнула к нему, не в силах сдержать себя. Однако понимала, что ведет себя как настоящая распутница.

— Я сшила его для тебя, Саймон. — Она еще раз поцеловала его и добавила: — Подумала, что оно тебе понравится. Подумала, что ты не сможешь устоять.

— Правильно подумала. Но я начинаю понимать, что ты была права. Чересчур много ткани. — Он потянул за край ее декольте, обнажая заострившийся, отвердевший сосок одной из грудей. — Ты такая прекрасная… — Он приподнял ее подбородок и заглянул ей в глаза. — Да или нет?

И было ясно, что означал этот вопрос. Речь шла вовсе не о ее красоте или отсутствии таковой. Он предлагал ей в данный момент решить, чего она хочет.

И Джулиана тихо прошептала:

— Да, Саймон.

«Да, Саймон», — звучало у него в ушах. Но он пытался взять себя в руки. Он говорил себе, что прекрасно владеет собой, однако же…

Он коснулся языком ее соска, и она со стоном выгнула спину, как бы предлагая себя.

— О, Джулиана… — прошептал он.

И тотчас же раздался голос маркиза:

— Джулиана, ты здесь?!

Если бы конюшню объяло пламя, то и тогда она не была бы так потрясена, как сейчас, услышав голос брата.

Герцог выпрямился

и, подтянув вверх ее платье, вернул его на место. А она пулей вылетела из угла, дрожащими пальцами оправляя юбки. Развернувшись, отозвалась:

— Я… я здесь, Гейбриел.

Джулиана подняла с пола скребок с жесткой щетиной и уже громче добавила:

— Ей особенно нравится, когда я вот так глажу ее бока.

— Я везде искал тебя. Но что ты делаешь одна в конюшне среди но… — Ралстон шагнул в стойло и замер, увидев герцога.

Однако маркизу не понадобилось много времени, чтобы понять, что произошло.

Он стремительно шагнул к Саймону и, не обращая внимания на вскрик сестры, схватил герцога за ворот и оттащил от стены, к которой тот прислонился, силясь выглядеть невозмутимым.

— Гейбриел! — закричала Джулиана, выбежав за мужчинами как раз в тот момент, когда брат одной рукой ухватился за жилет Саймона, а другой нанес ему удар в челюсть.

— Я двадцать лет мечтал сделать это, надменный ты ублюдок! — прорычал Ралстон.

«Но почему Саймон не сопротивляется?» — подумала Джулиана.

— Гейбриел, остановись! — закричала она.

Но брат ее не слушал.

— Поднимайся! — заорал он.

Саймон встал, одной рукой потирая челюсть, на которой быстро проступал синяк. Потом тихо сказал:

— Первый удар обошелся тебе бесплатно, Ралстон.

— С удовольствием заплачу за остальное, — ответил маркиз. И тут же нанес Лейтону еще один удар.

Джулиана поморщилась и снова закричала:

— Нет! Никто никому ничего не будет платить! Остановитесь. — Она протиснулась между ними, вскинув обе руки, словно рефери в боксерском поединке.

— Джулиана, отойди, — сказал герцог.

— Еще раз заговоришь с ней с такой фамильярностью — и увидимся с тобой на рассвете, — пригрозил взбешенный Ралстон. — В сущности, назови мне хоть одну причину, чтобы не вызвать тебя прямо сейчас.

— Хватит с нас скандалов для одного вечера, Гейбриел, — снова вмешалась Джулиана. — Даже я это понимаю.

Мужчины промолчали, и она добавила:

— Давайте сделаем вид, что ничего не было.

Тут маркиз усмехнулся и проговорил:

— Ты забыла, что я не всегда был женатым человеком, сестричка. Я знаю, как бывает, когда «ничего не было». Женщины не выглядят в таких случаях, как ты сейчас. К тому же такие, как Лейтон, не принимают с готовностью удары, когда «ничего не было».

Она почувствовала, как краска заливает щеки, но все же стояла на своем.

— Ты ошибаешься. Действительно ничего не было.

«За исключением того, что кое-что все же было, — прошептал тихий голосок в потайном уголке ее сознания. — Кое-что… замечательное, чудесное».

Оставив без внимания слова сестры, маркиз проговорил:

— А если бы это была твоя сестра, Лейтон? То и тогда ничего бы не было?

Что-то вспыхнуло во взгляде Саймона, и Джулиана в ту же секунду поняла, что он собирался сказать. И поняла, что следовало его остановить, пока не поздно.