Две недели на соблазнение
Шрифт:
Пенелопа тихо вздохнула:
— А сегодняшний будет самым ужасным из всех.
— Вы имеете в виду сплетни о моей матери?
— Нет, не это. Сегодня будет объявлено о моей помолвке.
— О вашей помолвке… с кем? — пробормотала Джулиана. Разумеется, она прекрасно все понимала, но не смогла удержаться — хотелось, чтобы будущая жена Саймона сама сказала о грядущей свадьбе.
— С герцогом Лейтоном, конечно.
Джулиана прекрасно знала, что услышит именно эти слова, но все равно они поразили ее в самое сердце.
— Значит,
Пенелопа кивнула, и ее золотистые кудряшки запрыгали, как волосы у детских кукол Джулианы.
— Да, сегодня утром.
Джулиана сглотнула ком в горле. Очевидно, он покинул Ралстон-Хаус вчера вечером, полный решимости. И, едва избежав неподходящего брака с ней, Джулианой, поспешил заручиться согласием другой леди. Вполне подходящей.
Невольно вздохнув, Джулиана воскликнула:
— Ах, как вы, должно быть, счастливы!
— Да. Полагаю, я должна быть счастлива.
Но леди Пенелопа не выглядела счастливой. Более того, глаза ее увлажнились и, казалось, она вот-вот расплачется.
И неожиданно Джулиана посочувствовала этой девушке.
— Вы что же, не хотите выходить за него?
Последовала долгая пауза. Наконец Пенелопа взяла себя в руки, и на лице ее появилась ослепительная улыбка. Сделав глубокий вдох, она ответила:
— Герцог Лейтон — хороший человек. И у нас будет прекрасный брак.
Однако от внимания Джулианы не ускользнуло, что собеседница не ответила на вопрос. Вскинув брови, она заметила:
— Вы говорите как одна из них.
Пенелопа озадаченно сдвинула брови.
— Из них?
Джулиана махнула рукой в сторону бального зала.
— Как одна из всех тех англичан.
Девушка в растерянности заморгала.
— Но я и есть англичанка.
— Да, конечно. — Джулиана опять помолчала. — А что касается герцога, то он и в самом деле хороший человек.
— И он будет мне прекрасным мужем! — подхватила Пенелопа.
Джулиана закатила глаза.
— Ну, этого я бы, пожалуй, не сказала. Он высокомерный, властный и расчетливый. И он потребует, чтобы все всегда было так, как он захочет.
Пенелопа долго молчала, обдумывая эти слова. И Джулиана уже начала жалеть о своих смелых речах. Но только она собралась извиниться, как девушка сказала:
— Таков уж брак. С этим ничего не поделаешь.
Не выдержав, Джулиана воскликнула:
— Что такое с вами, англичанами?! Вы говорите о браке так, словно это деловое соглашение!
— Это и есть деловое соглашение, — отозвалась Пенелопа.
— А как же любовь?
— Уверена, что со временем… Думаю, у нас появится определенная… привязанность друг к другу.
Джулиана искренне рассмеялась.
— Я питаю привязанность к своей лошади, но у меня нет желания выйти за нее замуж. Но как же страсть?
Пенелопа покачала головой.
— В хорошем английском браке нет места страсти.
Эти
— Это он вам так сказал?
— Нет, но… таков порядок вещей.
Комната внезапно как будто уменьшилась в размерах. Джулиане стало душно и захотелось на свежий воздух. Похоже, Пенелопа и впрямь идеально подходит Саймону. Она не будет бросать ему вызов, родит ему красивых златовласых детей и будет хозяйкой на его званых обедах, а он станет жить тихой, размеренной жизнью — без скандалов и без страсти, разумеется.
Что ж, все верно. В хорошем английском браке нет места страсти.
Джулиана повернулась к двери и сказала:
— По крайней мере в этом вы идеально подходите друг другу.
Она была уже у двери в дамскую комнату, когда Пенелопа проговорила:
— Знаете, это очень нелегко… Выдумаете, англичанки не мечтают о любви? Конечно же, мы мечтаем о ней. Но нас воспитывают и готовят не для любви. Нам с детства внушают, что главное — репутация. И преданность. Нас учат, что между страстью и надежностью мы должны выбирать надежность. Потому что в этом наш долг. — Тут Пенелопа едва заметно улыбнулась и добавила: — А любовь мы оставляем итальянцам.
— Уверена, что нам она нужна, — заявила Джулиана. — Мои поздравления, леди Пенелопа.
Она оставила Пенелопу и прошла в зал, где две группки женщин в восторге обсуждали то, что являлось квинтэссенцией балов, — сплетни и модные фасоны платьев.
— Я слышала, она вернулась. И она клянется, что никогда не была в Италии, — послышался чей-то громкий шепот.
Джулиана, не в силах сдержаться, резко развернулась и увидела леди Спарроу, окруженную кучкой своих приспешниц. Увидев Джулиану, леди нагло заявила:
— А это означает, что кое-кто здесь не тот, за кого себя выдает.
Это предположение вызвало среди сплетниц коллективный возглас. Ведь намек на то, что кто-то незаконнорожденный, — высшая форма скандала. И оскорбления, разумеется. Тем более в присутствии человека, о котором идет речь.
А леди Спарроу, усмехнувшись, добавила:
— Я не удивлюсь, если все это связано с деньгами. Мы же ничего о ней не знаем, верно? Может, она вообще не итальянка. Может, она вообще бог знает кто…
Джулиане ужасно захотелось доказать всем, что она настоящая итальянка. Захотелось несколькими резкими словами поставить эту Спарроу на место. Но что бы она изменила? Ровным счетом ничего.
— А кто же она такая? — спросила одна сплетница.
— Цыганка? — прошептала другая. — Или, может, испанка?
Не будь Джулиана так зла, она бы посмеялась над тем, как было произнесено слово «испанка». Как будто «испанка» — синоним слова «ведьма». Чем же им испанцы-то так не угодили?
— Мы можем спросить у нее самой, — заявила леди Спарроу, и все женщины повернулись к Джулиане.