Две недели среди ненормальных
Шрифт:
Семён упорно боролся с толстовкой, другой рукой не давая Шане подняться.
Не прекращая вырываться и дико вопить, Шмеленкова подумала, ЧТО вот-вот должно случиться, и из её глаз непроизвольно брызнули слёзы.
Да, Шанечка, ты можешь избить Дану Маринкович, справиться с маленькой Розой, а что ты можешь сейчас? Лежать, рыдать и орать?
Шаня подумала, что можно попросить Семёна остановиться, хоть и понимала, что это её не спасёт. Только вместо “не надо” она почему-то сказала “мразь” и резко попыталась
Семёна это только разозлило. Он схватил её за шею и сильно сжал, заставляя прекратить жалкие попытки вырваться. “Молния”, не выдержав напора, всё-таки расстегнулась.
Голос куда-то пропал. Всё, на что хватило сил – слабый стон, переходящий в хрип. В раскалывающейся голове мелькнула мысль, что после такого – только в речку и дорога.
А еще Шаня успела подумать, что без толстовки очень холодно.
Она решила зажмуриться, чтобы не видеть собственного позора. От ощущения полнейшей беспомощности хотелось завыть, да только голос-то пропал. Никто так и не пришёл на помощь. Никто...
– Отпусти её!!!
Шаня открыла глаза так резко, что голова чуть не взорвалась от боли. Шмеленкова сначала решила, что сошла с ума, если ей мерещатся голоса спасителей. Кто мог примчаться на помощь к берегу реки, кто мог узнать, что она здесь? Чип и Дейл? Водяной?
Через секунду Шаня поняла, что её больше никто не держит. Она попыталась вскочить на ноги, перекувырнулась через себя и только потом с трудом поднялась. Колени тряслись, а перед глазами всё поплыло. Отступившая головная боль только усиливалась.
Семён с безумным воплем бросился на кого-то, с кем-то сцепился. Шмеленкова ничего этого не видела, она с трудом различала силуэты, потому что всё казалось размытым.
Кажется, Семён повалил кого-то на траву и пинает. Вдруг сам Семён, издав какой-то непонятный писк, шлёпнулся на землю. Шаня, едва соображая, что происходит, прищурила глаза, чтобы лучше видеть, но это ей не помогло.
В этот момент в её голове появилась запоздалая мысль, что нужно бежать. Видимо, инстинкт самосохранения просто сломался.
Чуть не упав, Шмеленкова пустилась в бегство. Красная толстовка осталась лежать на примятой траве.
Ноги почти не держали Шаню. Она не понимала, что бежит не к насыпи, а прямо к воде. Она почти ничего не видела. Перед глазами плясали огненные круги. Лёгкие вдруг как будто сдавило, и она не смогла вдохнуть.
Пошатнувшись, Шаня остановилась, хватаясь руками за бока. В этот момент её правая нога заскользила вниз по глинистому берегу, и Шмеленкова, потеряв равновесие, полетела в ледяную воду.
Холод мгновенно пробрал её до костей. Футболка, шорты и волосы моментально промокли. Вскрикнув, Шаня начала барахтаться, пытаясь выбраться из реки, но ноги проваливались в илистое дно. Заледеневшее тело шевелилось с трудом.
Вдруг какая-то неведомая
– Всё, всё закончилось... Стоять-то можешь? – сбивчиво бормотал неведомый спаситель. Знакомый голос...
Шаня с усилием подняла голову. Взгляд всё-таки сфокусировался. На неё испуганно смотрели серые глаза.
– Ваня, – только и смогла выговорить Шмеленкова. Зубы стучали от холода.
– Ты зачем в реку прыгнула? Простудишься ведь, – как-то ошалело пробормотал Ваня Травкин и неожиданно крепко прижал Шаню к себе. Шмеленкова почувствовала, что его трясет не меньше, чем её. А еще – что он тёплый. Даже горячий.
– Господи, одни проблемы от тебя, Шмель, одни проблемы, – дрожащим голосом говорил Ваня, гладя её по спине.
Шаня хотела было сказать, что всё в порядке, но вместо слов получились сдавленные всхлипывания. Не выдержав, она вдруг уткнулась лицом в Ванину футболку и разрыдалась.
====== Часть 23. На заброшенной дороге ======
– Ты понимаешь, уж такого я от него точно не ожидала, – жаловалась Шаня, сидя на Розиной кровати и обнимая хозяйку комнаты. – Я думала: ну Семен, ну забавный парень, пухлый и смешной, поболтать с ним весело. А тут – хренак! – и такое.
Роза с самым серьёзным видом слушала и кивала.
– Эй, лошина! – крикнула она в дверной проём. – Принеси шоколад!
– С чего бы? – поинтересовался Ваня.
– Ты даун, что ли? – возмутилась младшая Травкина. – У Шаньки вон психологическая травма!
– Ей принесу. А ты-то здесь при чём? – удивился Иван.
– Не спорь и тащи сюда шоколад! Так надо! – крикнула Роза, для убедительности топнув ногой. Что-то пробурчав, Ваня начал спускаться по лестнице вниз.
– Я сама не думала, что пузик у нас такой мудак, – честно сказала Роза, почесав голову. – Увижу – кастрирую кобеля! Но вчера, конечно, был звездец полный. Как вы пришли, как это началось...
Шаня фыркнула. Травкина ничуть не преувеличивала. Когда Ваня вчерашним вечером привёл промокшую и дрожащую Шаню домой, началось что-то невообразимое, Содом и Гоморра, полнейший хаос, седьмое пекло... В общем, сравнений подобрать можно много.
– Оаааааааай! – нечеловеческим голосом заверещала баба Лоло, схватившись за сердце. – ОАААЙ, я знала, что это не доведёт до добра! ОАААААААЙ, я чувствовала, шо мальчик-то одержим! Оаааааай, это знак! Грядёт конец! Конееееееец!
– Какой нахуй конец?! – взревела побагровевшая баба Нюра, с силой треснув ладонью по столу и поднимаясь со стула. – А ну давайте мне этого насильника сюда! Я с ним сейчас поговорю!
– Умоляю, не надо, – пискнула бледнеюще-краснеюще-зеленеюще-синеющая Вера Долдонова. – Я... Мы... Не... Не...