Две жены моего мужа
Шрифт:
— До свидания, Карим Даниалович, — говорит, взявшись за ручку.
— Хорошего вечера, Лина, — надеваю пиджак, поправляю рукава. Пытаюсь быть с ней дружелюбным, но вижу, что она замешкалась и так и стоит у двери.
— Что-то еще?
Она делает шаг навстречу и кладет папку на край стола.
— Я хотела еще раз выразить вам соболезнования, — кротко шепчет Линара. — Ваш папа был очень добрым, щедрым человеком.
— Так и есть. Спасибо, — от мыслей об отце и его скоропостижной смерти снова становится не по себе.
—
— Понимаю, — все, что могу выдавить из себя я, потому что Лина оказывается слишком близко и внезапно обнимает меня.
— Вы даже не представляете, Карим Даниалович, как вы мне его напоминаете. Вы так похожи, — чуть слышно проговаривает она в грудную клетку, а после поднимает глаза и смотрит на меня снизу вверх неотрывно, с нежностью и сочувствием. Не понимаю, как это происходит и что за наваждение меня накрывает, но в следующую секунду мы тянемся друг другу, и я целую ее в губы…
Она жмется ко мне сильнее, я теряю контроль над собой и нет, чтобы прекратить все, держу ладонь на ее спине и продолжаю жадно целовать. Лина стонет и повторяет мое имя:
— Карим, Карим, Карим.
Все вокруг начинает кружится, затем постепенно исчезать. Кабинет растворяется в едком дыме и я уже не понимаю, где и с кем нахожусь. На границе сна и реальности все еще чувствую вкус и мягкость женских губ, тот же цветочный аромат, а еще до сих слышу голос, что зовет меня…
Открываю глаза и задыхаюсь от негодования, отвращения и нехватки кислорода. Склонившись надо мной, Лина на самом деле целует меня и пальцами сжимает плечи. Поняв, что происходит, уворачиваюсь и рычу на всю палату так, что кажется, дребезжат окна.
— Какого х** ты здесь делаешь? Вон пошла!
— Карим, милый, только не прогоняй, — плачет она, схватив меня за предплечье. — Ты сейчас не помнишь, но в твой последний приезд, ты обещал, что мы будем вместе.
— Я сказал, уйди отсюда, — кричу ей в лицо, а она не двигается. — Сестра! Сестра!
Но вместо сестры в палату влетает брат, а за ним — лучший друг. На лицах обоих недоумение. Искандер подхватывает Лину за локоть, резко поднимает и ведет к двери. А она ноет и повторяет:
— За что ты так со мной, Карим? Ты же обещал, что не оставишь меня. Я же ношу твоего сына.
Поворачиваю голову, лишь бы не видеть ее лица. И только, когда шум за дверью стихает, возвращаюсь на исходную и натыкаюсь на осуждающий взгляд Аслана.
— Зае**ла, — цежу сквозь зубы.
— Все закономерно, — друг прячет одну руку в кармане брюк. В другой держит тонкую папку. — Ты еб*л ее, теперь она еб*т мозг твоей семье. В особенности, жене. И что ты смотришь на меня, как на врага? Я тебя выгораживал, поверил, что случайно у вас в кабинете вышло. Но твоя переписка говорит об обратном.
Аслан буравит меня
— Я пытаюсь понять, какого х**, Карим? Менять крепкую семью и идеальную жизнь на вот эту истеричку? Ты уж поделись, что она там такого вытворяет?
— Мне нечего тебе сказать. Я ничего не помню, — кричу как сумасшедший. — У меня снова был какой-то бред про нее, где я ее поцеловал. Сам. Как будто хотел этого.
— Ну тогда иди к мозгоправу, как встанешь на ноги, — жестко говорит друг.
Сжимаю челюсть до скрежета зубов и болезненной пульсации в висках. Если бы не не перелом, соскочил бы и бросился к Заре, потребовал, чтобы выслушала. Она уже неделю не приходит и не звонит. Дочку привозила моя мама, но было видно, что Дильназ обижена. На все вопрос отвечала односложно: да, нет, не знаю, хорошо. И за руку меня держала недолго — сама потом убрала. От этого еще больнее.
— Как Зара?
— Нормально. На работу снова ходит.
— Парни присматривают за ней?
— Как ты и просил.
— Хорошо, — жмурюсь от того, что яркий свет больничной лампы режет глаза. — Скажи, пусть фотки продолжают скидывать. И побольше.
— Больной, — вздыхает друг.
— А что мне делать? Я выйду только на следующей неделе. Она меня видеть не хочет, а я ее да. Я без нее подыхаю, — закрываю глаза и вижу перед собой жену — такую, какой она была со мной до всего этого абсурда.
Дверь скрипнула, послышались твердые шаги по плитке.
— Второй раз эту истеричку из больницу выставляю. О, уснул что ли? — спрашивает Аслана Искандер.
— Медитирует, — усмехается друг.
— Ты уже показал ему документы?
— Что за документы? — опередив Аслана, открываю глаза и смотрю на обоих.
Многозначительно переглянувшись с Искандером, Аслан подходит о мне, открывает папку и протягивает мне. Беру ее в руки, пробегаюсь по написанному и зверею еще больше.
— Это что за хр*нь? — швыряю все на пол, и от безысходности злобно скалюсь, как бешеный пес. — Пристрелите меня, я лучше сдохну. Я не мог этого сделать!
— К сожалению, там стоит твоя подпись, — мрачнеет Аслан, а я понимаю, что попал в трясину и меня затягивает на дно.
— Это что за хр*нь? — швыряю все на пол, и от безысходности злобно скалюсь, как бешеный пес. — Пристрелите меня, я лучше сдохну. Я не мог этого сделать!
— К сожалению, там стоит твоя подпись, — мрачнеет Аслан, а я понимаю, что попал в трясину и меня затягивает на дно. — Ты сам подписал приказ о ее ежемесячном премировании, когда был в Астане. Главбух подтвердила: ты вызвал ее и попросил все сделать тихо.
?????????????????????????? Со злостью помогают справится кулаки, которыми я со всей силы стучу по кровати. Хочется сейчас все крушить, материться и бухать. Но мне теперь категорически запрещено пить.