Две жены моего мужа
Шрифт:
— Не знаю, доча. Мы об этом еще не говорили.
— Папа меня тоже не любит? — прошептала она дрожащим голоском.
— Нет, что ты? Он навсегда останется твоим папой, — едва не задушила ее в объятиях и прикусила щеку до искр в глазах, только чтобы не заплакать при ней. Она должна видеть, что мама сильная. Мама со всем справится.
— Я хочу, чтобы все было, как раньше. Чтобы нас было только трое: ты, папа и я, — прошептала Дильназ.
“Я тоже этого хочу, моя маленькая”, — подумала я.
Но это уже невозможно.
Глава 9
На
Без стука захожу в палату. Карим поворачивает голову и уголки губ на уставшем, осунувшемся лице ползут вверх.
— Зара, любимая. Я знал, что ты придешь.
— Я ненадолго, — отзываюсь сухо и подхожу к кровати.
Он поднимает руку в надежде, что я переплету наши пальцы, как делала это всегда. И я хочу…умираю от желания прикоснуться, погладить по щек, поцеловать в губы, взъерошить густую шевелюру. Но понимаю: стоит дать слабину и я мгновенно распадусь на частицы, а потом не соберу себя.
Я стараюсь смотреть на него отстраненно, а сердце поглощает безжалостное торнадо. Как теперь любить его, зная, что он предал нас? Рука Карима так и повисает в воздухе. Поняв, что я ничего не сделаю, он опускает ее на кровать и сжимает в кулак. Злится.
— Где Дильназ? Думал, ты привезешь ее.
— Она отказалась приезжать, — отвожу взгляд, чтобы не смотреть в его глаза.
— Почему? Она же говорила, что хочет, — Карим помрачнел и облизал пересохшие губы.
— Твоя шлюха вчера заявилась к нам домой и напугала ее. Сказала, что у ее папы скоро родится сын и много чего еще.
Муж утробно зарычал, и рык этот больше походил на яростный стон.
— Приструни ее, или оплати психиатра. Она меня достала.
— Она мне никто, Зара, — повернув голову, заявил он. — Ты — моя жена, я люблю только тебя.
— Не надо, Карим. Можешь уже не играть! — морщусь я и включаю телефон, который все это время держала в руках. — Говоришь, она тебе никто. Тогда вот это ты как объяснишь?
Отдаю ему телефон, в котором открыла скриншоты их переписки, где он написал, как горячи ее эротические фотографии, и что он тоже ее хочет. Его лицо вытягивается и бледнеет, лоб покрывается испариной. В немом ответе звучит одного слово: “Нет”.
— Малыш! Ты называл ее малышом! Как меня! — голос предательски срывается. — Ты трахал ее, пока жил в Астане! А жил ты там неделями. А потом приезжал домой и спал со мной. Ты даже делал это без защиты, раз она залетела от тебя! Как она мне сказала? Ты ее во вермя "этого" называл "ох***но красивой". Помнишь?
Замечаю, как он изменился в лице, услышав эти слова. Неужели всплыли в памяти моменты с ней? Как же больно это понимать. Прикрываю глаза ладонями и тяжело дышу.
— Ничего не было! Клянусь тебе. Ну что мне еще сделать, чтобы ты поверила?
— То, что ты ничего не помнишь, не значит, что ничего не было. Искандер застукал вас в отеле в Актау. Где вы там останавливались? В Риксосе?
— Нет, не может быть! — кричит он в ответ, а затем подносит кулак ко лбу и со всей дури бьет себя по нему. — Нет у меня вот здесь ничего, понимаешь? Пусто! Ноль! Я не помню абсолютно ничего из того, что говоришь! Я даже не могу оправдаться, потому что ничего не знаю! Мне всегда было на нее пох*й. Мне и сейчас пох*й!
— За тебя отлично оправдываются другие, — усмехаюсь я — Твой брат и друг хоть и сдали тебя, но все равно выгораживают. А я уже никому не верю. И тебе в первую очередь.
Буравим друг друга взглядами, в которых переплились ярость, неверие, разочарование. Где-то на дне раненной птицей трепыхается наша любовь — прежде чистая и светлая, ныне грязная и черная.
— Я хочу развод, Карим, — глухо произношу и сама же вздрагиваю от этих слов.
— Нет, никогда, — твердо говорит он. — Никакого развода. Я не отпущу тебя.
Эти слова бьют наотмашь. Не буду сейчас с ним спорить. Главное — сказала.
— Прости, но я больше не могу жить с тобой. Я не прощаю предательства. Как и папа. А у вас с ней будет ребенок. Она же этим так кичится.
— Я не верю, что он мой! И не верю, что у нас с ней что-то было. Мы сделаем теста на отцовство. Я докажу тебе.
— Ты уже сделал все, что мог, чтобы разрушить нашу семью, Карим.
Развернувшись, иду к выходу, а Карим кричит мне вслед:
— Зара, вернись! Мы не договорили! Не бросай меня, Зара! Я люблю тебя!
Закрываю за собой дверь и прислоняюсь к ней спиной. Слезы обжигают щеки, обида душит, боль становится все сильнее и невыносимее. Самым большим страхом в жизни было его потерять… и он воплотился в реальность.
Глава 10
— Ты не можешь развестись, доченька. Только не сейчас, — шокирует меня мама. Я ожидала от нее другой реакции и безоговорочной поддержки, но она говорит это слишком уверенно.
— Ты сейчас серьезно? Мне что простить мужу токал и научиться ладить с младшей женой?
— И как всегда Зара зацепилась за одно слово и перевернула с ног на голову, — цокает мама и наливает еще чая с молоком в фарфоровую чашку.
Мы сидим с ней на кухне ее просторной квартиры в одном из жилых комплексов, построенных нашей семейной компанией. Раньше они с папой жили в большом доме, откуда я и уходила замуж. Но пять лет назад отца не стало и мама не выдержала и переехала в квартиру. Она живет одна, занимается в фитнес-клубе, встречается с подругами, ходит на тои и прочие мероприятия многочисленных родственников, раз в год на месяц уезжает к Аделине в Нью-Йорк, а оттуда куда-нибудь на море. Не жизнь, а сказка. И в свои 64 Айгуль Гумаровна Сатаева прекрасно, потому что регулярно посещает салон красоты. Только в отличие от моей свекрови, у мамы светлые волосы, доставшиеся ей от матери-татарки. Мой дед был академиком, развивал химическую промышленность страны, бабушка преподавала химию в школе. Дед умер рано, еще до моего рождения.