Две жизни
Шрифт:
В голове моей шла усиленная работа. Я не мог не видеть, как светлело лицо князя по мере выздоровления его жены. Когда она в первый раз заговорила, – хотя и не очень внятно, но совсем правильно, – и шевельнула правой рукой, он бросился на шею И. и не мог найти слов, чтобы высказать ему свою признательность.
В квартире Жанны тоже, казалось, царила «благодать». Дети хвостом ходили за Анной. Жанна, руководимая Строгановым и его старшей дочерью, вес„лой хохотушкой и очень практичной особой, бегала по магазинам, наполняя шкафы и прилавки лентами, перьями, блестящими пряжками, образцами всевозможных шелков
Сначала мне казалось, что с Анной несовместимы суета и самые элементарные мелочи жизни. Но когда я увидел, каким вкусом, красотой и благородством задышала вся комната, как лицо каждого, кто входил сюда, преображалось от мира и доброты Анны, я понял, что значили е„ слова о сером дне, становящемся сияющим храмом.
Малютки, одетые, очевидно, заботами Анны, отлично ухоженные ласковой няней-турчанкой, чувствовали себя возле Анны защищ„нными от вспыльчивой любви матери, переходившей внезапно от ласки к окрику.
В магазине уже появилось несколько шляп, сделанных руками Жанны, и через пару дней предполагалось его открыть.
Князь ежедневно навещал Жанну, но мне казалось, что между ними вс„ ещ„ не устанавливается верный тон дружеских отношений; тогда как к Анне князь испытывал простое, самое чистое и радостное обожание, какое испытывают к существам, стоящим на недосягаемой высоте.
В его новой жизни, которую я теперь видел ясно, складывался или, вернее, выявлялся добрый, мужественный человек. Иногда я бывал удивл„н той неожиданной стойкостью характера, которую он проявлял при встречах с людьми.
Со мною Анна была неизменно ласкова. Но невольно подслушанный мною разговор так выбивал меня из колеи, что я каждый раз конфузился; тысячу раз давал себе слово во вс„м ей признаться, а кончал тем, что стоял возле не„ весь красный, с глупым видом школьника, замеченного в неблаговидной шалости.
Несколько раз, видя меня в этом состоянии, И. с удивлением смотрел на меня. И однажды, очень внимательно вглядевшись, он улыбнулся ласково и сказал:
– Вот тебе и опыт, как жить в компромиссе. Честь, если она живой ниткой вибрирует в человеке, мучит его больше всего, когда е„ хотят обсыпать сахарным песком и скрыть под ним маленькую каплю ж„лчи. Ты страдаешь, потому что цельность твоей природы не может вынести лжи. Но неужели так трудно найти выход, если правдивое сердце этого требует?
– Я вам ничего не говорил, Лоллион, а вы опять вс„ узнали. Но если уж вы такой прозорливец, то должны были понять, что я действительно в трудном положении. Как я могу сказать Анне, что вс„ слышал и знаю е„ тайну? Как могу я признаться, что сидел зачарованный, как кролик перед змеей, и не мог сдвинуться с места? Кто же, кроме вас, поверит в это?
– Ты, Л„вушка, не должен ничего и никому говорить. Мало ли человек может знать чужих тайн. Случайностей, я уже говорил тебе не раз, не бывает. Если тебе, так или иначе, привелось увидеть чужую рану или сияние сердца, скрытое от всех, будь истинно воспитанным человеком. А это значит: и виду не подавай, что ты о ч„м-либо знаешь. Если же тебя самого грыз„т половинчатость собственной чести, умей нести сво„ страдание так, чтобы от него не терпели другие. И унеси из пережитого
Разговор наш происходил в маленьком тенистом сквере, где мы присели, возвращаясь домой. От слов И. мучительное состояние мо„ не прошло, но мне стало ясно, как ложно себя веду по отношению к Анне. И ещ„ яснее стало, что я должен был собрать все силы и не допустить себя до роли подслушивающего.
– Ну, я думаю, особой трагедии на этот раз не случилось. И если было что-то плохое, то это твоя всегдашняя рассеянность. Если бы ты представил себе, что Флорентиец стоит с тобою рядом, ты наш„л бы силы встать и уйти.
– Какой ужас, – вскричал я. – Чтобы Флорентиец узнал, как я подслушивал. Только этого не хватало. Надеюсь, вы ему этого не скажете.
И. заразительно рассмеялся.
– Да разве ты, Л„вушка, мне что-нибудь говорил. Вообрази, насколько мысль и силы Флорентийца выше моих, и пойм„шь всю нелепость своей просьбы. Но успокойся. Этот маленький факт – один из крохотных университетов твоего духа, которых бывает сотни у каждого человека в его простом дне. У того, кто стремится к самодисциплине и хочет в ней себя воспитать.
Я получил письмо и телеграмму от Ананды. Он сегодня выехал из Москвы. Если его путешествие будет благополучно, в ч„м я не сомневаюсь, он появится здесь через шесть дней. Я хотел бы, чтобы к этому времени ты проч„л книгу, которую я тебе дам. Тогда ты несколько лучше пойм„шь, к чему стремится Ананда, чего достигли Али и Флорентиец и что, может быть, когда-нибудь постигнем и мы с тобой, – мягко приподнимая меня со скамьи, сказал И.
– О Господи! До чего же вы добры и благородны, Лоллион. Ну как вы можете сравнивать себя с невоспитанным и неуравновешенным мальчишкой. Если бы я хоть сколько-нибудь, в ч„м-нибудь мог походить на вас, – чуть не плача, отвечал я моему другу.
Мы двинулись из сквера по знойным улицам, расцвеченным красными фесками, как мухоморами.
– Сегодня мы с тобой пойд„м обедать к Строгановым. Анна хочет отпраздновать в семейном кругу сво„ начинание, – сказал И. – Мы должны заказать цветы на стол и торт. А также не забыть о розах для всех присутствующих дам.
– Я очень сконфужен, – сказал я. – Я никогда не бывал в обществе, а тем более на большом обеде, и совсем не знаю, как себя вести. Было бы лучше, если бы вы поехали туда один, а я бы почитал дома книгу.
– Это невозможно, Л„вушка. Тебе надо приучаться к обществу и становиться примером такта и воспитанности. Вспомни о Флорентийце и наберись мужества.
– Не могу себе даже вообразить, как это я войду в комнату, где будет полно незнакомых мне людей. Я непременно или что-нибудь уроню, или буду ловиворонить, или не удержусь от смеха, если что-то покажется мне смешным, – недовольно бормотал я.
– Как странно, Л„вушка. Ты обладаешь большим литературным талантом, наблюдательностью и чуткостью. И не можешь сосредоточиться, когда встречаешься с людьми. Войдя в гостиную, где, вероятно, все соберутся перед обедом, не топчись рассеянно в дверях, ища знакомых, чтобы с кем-то поздороваться. Оглядись спокойно, найди глазами хозяйку и иди прямо к ней. На этот раз следуй за мной и верь, что в этом доме твоя застенчивость страдать не будет.