Две жизни
Шрифт:
— Да, я там побывала! — В ее голосе звучали и гордость за себя, и благодарность Генри за его сочувствие.
Держась за руки, они поднялись по пологому берегу. И здесь, повинуясь какому-то нахлынувшему на нее чувству, Рут прижалась к Генри, а тот наклонился, и их губы слились в долгом, жадном поцелуе.
Рут испытывала такой восторг, какого не знала давно. Все в ней клокотало от радости и счастья.
Вернуться на грешную землю их заставил донесшийся, словно издалека добродушный, насмешливый голос Дага Рейнолдса:
—
С неохотой оторвавшись от Рут, Генри улыбнулся ему, и они подошли поближе.
Миссис Рейнолдс внимательно осматривала голову мужа. На его щеке виднелась кровоточащая ссадина. Кроме того, было совершенно очевидно, что Даг промерз до костей. Тем не менее, он улыбался как ни в чем ни бывало.
— Быстрее домой! — скомандовал Генри. И, повернувшись к Рут, добавил: — Рейнолдсы поедут с вами, а я на тракторе.
— Вы же замерзли, — запротестовала она. — В джипе поедете вы — там тепло.
— Нет-нет, трактор здесь оставлять нельзя. Его смоет в реку.
Когда они добрались до дома фермера, бразды правления взяла в свои руки миссис Рейнолдс. Вместе с Генри они повели Дага в спальню, а Рут освещала им путь керосиновой лампой, так как электричества по-прежнему не было.
Уложив мужа в постель, фермерша обратилась к девушке:
— Нам потребуется горячая вода, причем много. Не могли бы вы нагреть ее на газовой плите? Кастрюли в шкафу около умывальника.
— И переоденьтесь! — вмешался Генри, проявляя заботу о Рут.
— Я как раз меньше всех пострадала, — беззаботно ответила она.
— Нет, Генри прав. Неизвестно, сколько вам придется пробыть здесь — ведь дорога размыта и затоплена; мне бы хотелось, чтобы вы чувствовали себя как дома. В прачечной комнате на столике полотенца, оботритесь насухо. Там же стопка глаженого белья. Возьмите все, что вам нужно… Сейчас, Даг, потерпи еще немного: согреется вода, и мы положим тебе в постель целых три грелки.
Поставив воду на огонь, Рут направилась в гостиную и растопила камин. Сразу стало теплее и уютнее. Вошедший минуту спустя Генри поинтересовался, не простыла ли она.
— Ничуть, — ответила девушка, не решаясь посмотреть ему в глаза. — Дождь теплый, да и в речку я глубоко не заходила.
— Там было не так уж и холодно. Я даже не успел замерзнуть. — Сказав это, Генри взял ее руки в свои и тут же встревожено воскликнул: — Да у вас же все ладони в мозолях!
— Это от каната, — не поднимая глаз, дрожащим голосом произнесла Рут.
Сердце у нее подпрыгнуло, когда он поднял ее ладонь к губам и поцеловал образовавшиеся на ней бугорки.
— Вы поработали на славу, молодцы! — произнес Генри, не отрывая губ от ее руки.
— Мы с миссис Рейнолдс очень беспокоились за вас, — сказала Рут, боясь пошевелиться.
— Вы не поддались панике. Это большая редкость, — произнес Генри, выпустил ее руку… и вышел из комнаты.
Рут простояла несколько минут, прижимая
Часом позже она вошла на кухню, чтобы приготовить чай для миссис Рейнолдс, и застала там Генри. Тот вежливо поблагодарил, когда Рут предложила чашку и ему, но разговор у них явно не клеился. Теперь, когда экстремальная ситуация миновала и барьеры между ними были восстановлены, он вел себя чрезвычайно сдержанно.
Рут приготовила бутерброды и, уговорив Генри немного поесть, понесла чай чете Рейнолдс. Фермерша сидела у постели задремавшего мужа и тоже клевала носом.
Услышав, как кто-то вошел, миссис Рейнолдс встрепенулась и посмотрела на часы.
— Только десять? — удивленно произнесла она. — А казалось, мы не только вечер, но и почти всю ночь провели на этой проклятой речке.
— Как вы себя чувствуете? — поинтересовалась Рут.
— Нормально, — тепло ответила женщина. — Как хорошо, что мне встретились вы и мистер Ормонд. Одна я не смогла бы перейти речку, а тем более поднять рикшу и освободить Дага. Такие самоотверженность и доброта, редкое явление в наши дни. — Миссис Рейнолдс улыбнулась. — А теперь — марш в кровать! Спать! Спать!
Им отвели две соседние спальни, которые раньше, очевидно, были детскими. Свернув в боковой коридор, Рут опять столкнулась с Генри, в нерешительности стоявшим перед дверью в свою комнату. Он рассеянно взглянул на нее.
Чтобы справиться с охватившим ее волнением, Рут быстро спросила:
— Может быть, для вас тоже нагреть воду? Не мешало бы, наверное, попарить ноги…
— Не надо, спасибо, — резко прервал он ее. — Это ведь Даг, а не я, больше часа пролежал в воде!
— Но вы сделали все, чтобы простудиться. — В ее голосе звучала глубокая тревога, словно она имела какое-то право заботиться о его здоровье.
Генри вновь взглянул на Рут, и ей показалось, что полутемный коридор, стены которого были оклеены обоями в розовый цветочек, наполнился ярким солнечным светом. Сердце Рут почему-то подступило к горлу, а его взгляд, все больше разгораясь, медленно опустился к ее шее, а затем проследовал дальше…
В наступившем молчании было столько интимного, что девушка принялась лихорадочно думать, что бы сказать, лишь бы нарушить эту невыносимую, двусмысленную тишину, лишь бы потушить разгоравшийся в теле пожар…
Но первым заговорил Генри.
— Вы удивительная, — легким тоном произнес он, однако было видно, что ему хочется сказать значительно больше, но он всячески сдерживает свои чувства. — Едва встретив, я дал себе слово, что никогда не дотронусь до вас и не подпущу близко к себе. Но даже тогда я уже опоздал со своими клятвами… Как сейчас вижу — вы стоите в гостиной с высоко поднятой головой, гордая, красивая, глаз не отвести. И вдруг я заметил синяки, которые Питер оставил у вас на запястьях. Я готов был разорвать его на части.