Двенадцать месяцев. От февраля до февраля. Том 2

Жестков Владимир

Впереди показалось маленькое кафе. Мы заглянули туда в смутной надежде, что, если поскребём по сусекам, вдруг удастся набрать немного деньжат на пиво и мороженое. Дима попытался объясниться с барменами по-английски, но они его не поняли. Оказалось, что они, кроме испанского и каталанского, никакими языками не владели. Мало того, они никогда ничего не слышали о Советском Союзе, русских, Москве, Ленине, Пушкине. Представляете, ничего ни о чём связанном с нами! Потом, правда, оказалось, что они точно так же ничего не знали ни о Франции, ни о Германии, ни о каких-либо иных зарубежных странах. Они знали только, что живут в прекрасной Каталонии, которая является частью Испании, и их это вполне удовлетворяло.

В этот момент в кафе зашла какая-то пара

и заказала коктейль. Пока бармены его делали, Виктор убедил нас, что он разыграет этих ребят и в качестве презента мужчины выпьют по бокалу пива, а женщины съедят по мороженому. Уж что он им там объяснял, мы не поняли, а вот испанцы поняли прекрасно, но совсем не так, как рассчитывал Виктор. В результате оказалось, что их мы угостили достаточно дорогим коктейлем, а себе купили пиво с мороженым. Хорошо, у Людмилы в заначке ещё были какие-то деньги, а то не миновать бы нам знакомства с испанской полицией.

После этого фиаско мы развернулись и отправились на судно, где всё было знакомо и привычно.

Сразу после ужина второй смены «Армения» направилась в сторону Балеарских островов. Утром мы уже должны быть на Майорке, самом крупном острове архипелага.

Вечером в музсалоне мы открыли одну за другой две бутылки подаренного нам шампанского и выпили вначале за то, чтобы когда-нибудь ещё хоть раз оказаться в этом прекрасном городе, а затем чтобы у Анжелы всё сложилось так, как она сама пожелает. Шампанское закончилось быстрее, чем нам этого хотелось. Вадим достал очередную пачку бон, взятую им в долг у кого-то из нашей группы. Мы только и успели приобрести на них пару бутылок водки, а дальше сидели тихо и спокойно, как примерные мальчики и девочки, поскольку в музсалон заявилась целая толпа наших лидеров и принялась там веселиться. Только когда они ушли, мы себе немного позволили. К нам присоединилась группенфюрер Надежда, и мы зависли там до самого конца, а затем, когда все из музсалона ушли, мы там остались и до глубокой ночи занимались любовью.

Глава пятая

26 ноября 1973 года

Утром я вновь оказался на палубе раньше всех. Погода была отличной. На небе кое-где виднелись кучевые облака. Солнце ещё не взошло, но уже было достаточно светло. Тепло, как будто сейчас не конец ноября, а летний месяц в средней полосе России. Лёгкий ветерок – настолько лёгкий, что его дуновение почти не ощущалось – слегка освежал кожу. Я присел на лежак и огляделся. Вокруг ни одного человека. «Армения» застыла посередине бухты. Прямо перед нами раскинулся большой город, а это значит, что мы дошли до предпоследнего пункта нашей программы – Пальмы-де-Майорка, столицы Балеарских островов.

Но радости, что я здесь оказался, сопровождавшей меня все предыдущие дни, не ощущалось. Я задумался и понял, что сильно устал. Не физически, конечно, а эмоционально. Я чувствовал себя опустошённым и неожиданно осознал, что мне всё надоело, все эти новые города и страны, что мне уже ничего не надо. Я хотел лишь одного – вернуться домой. Пусть там холодно и идёт дождь. Пусть это даже не дождь, а снег. Пусть. Хочу домой – и всё. Сыт я уже всеми этими новыми впечатлениями, сыт по самое горло. Не осталось у меня там места, некуда мне эти новые впечатления складывать, через край уже они лезут.

Подобные мысли у меня начали мелькать ещё вчера, но я как-то с ними справился, а вот сейчас они меня одолели. Я попытался разобраться, как же так получилось, а потом понял. Новые впечатления нас встречают на каждом шагу, постоянно. Но в привычной, обыденной обстановке они не так уж и часты, а если задуматься, так вообще достаточно редки. Какой-то десяток, ну, может, пара десятков за день – и всё. Да и незначительные они, на секунду отвлекли от реальной жизни – уже хорошо. Здесь же на меня обрушилась настоящая лавина, буквально поток новых, ранее невиданных и неслыханных ощущений, чувств, душевных откликов. Причём это происходило беспрерывно, новые знакомства наслаивались друг на друга. Не успел к одному человеку привыкнуть, как тут же рядом

другой или другая возникали. Я попал совершенно в другую среду, другой мир. Получилось так, что я, словно Алиса, оказался не то чтобы в Зазеркалье, нет, конечно, это реальный мир, но он другой, мне незнакомый и мной неизведанный. И хотя этот новый мир, куда я попал, так же как и Алиса, по воле случая, интересный и любопытный, добрый и приветливый, абсолютно безопасный, привлекательный и притягивающий к себе, вроде бы совершенно такой же, но в то же время во всём другой, он не наш – чужой он, одним словом. Чужой. К нему надо было постепенно привыкать, а нас туда как слепых котят бросили – мол, барахтайтесь сами как хотите и как можете. Вот я, по-видимому, и набарахтался по самое не могу.

Мне даже завыть захотелось от всего того, что у меня сейчас в голове крутилось. Бывало, на меня и раньше апатия нападала, когда тоже ничего не хотелось, но причина, как правило, была ясна: что-то пошло не так, как задумывалось, сикось-накось и наперекосяк. Там следовало всего-навсего посмотреть на ситуацию как бы со стороны, издали. Понять, в чём причина, и только. Здесь же всё по-другому. Хотя вроде бы всё нормально, всё ладно, всё устраивает и, мало того, нравится, но на фоне всего хорошего нашлось нечто, что меня напрягает, мешает мне жить дальше, воспринимать всё нормально, и это нечто – переизбыток того самого хорошего, эмоциональный переизбыток. Сейчас бы забиться куда-нибудь в тёмный угол, в комнату без окон и дверей да отсидеться там денёк-другой, а как всё по полочкам разляжется, можно и дальше новые впечатления воспринимать и радоваться им.

Вокруг замелькали люди, послышалась громкая речь на родном русском языке, и меня начало потихоньку отпускать. Ну а когда на палубе появились ВиВы, мои уже хорошие знакомые, почти друзья, меня практически совсем отпустило. Они были уже привычными и вели себя как всегда. Вадим был серьёзным и молчаливым, Виктор – смешливым и дурашливым. Они присели рядом со мной, мы достали сигареты и задымили.

– Чего тебе, Ваня, не хватает? – завёл свою песню Виктор. – Идём, издали видим – сидит наш Ваня, и его грусть-тоска съедает. У тебя же всё теперь есть, и царь-девица, и богатыри, из моря на брег выходящие, – он на себя с Вадимом указал, – да и дядька Черномор тоже имеется, – и он руку в сторону картинно так протянул, а там Димина голова на трапе появилась, – одной лишь белки, орешки разгрызающей, нет. Ну так это не беда, будет и белка с золотыми орешками, какие твои годы.

Он приветливо улыбнулся, и мне вновь стало хорошо.

«Вот ерунда, сам себя накручиваю, как всегда, а ответ ищу не в себе самом, а в других, как будто эти другие в моей шкуре сидят», – вот так я раздумывал, пока с Димой рукопожатиями обменивался.

Вскоре к нам присоединились Наталья с Людмилой и Надеждой. Девчонки как будто сговорились, поднявшись на палубу вместе. Мы стояли и смотрели, как к нам приближался лоцманский катер, но дальше наблюдать не стали. Всё это было видено-перевидено, да не по одному разу. О начале завтрака ещё не сообщали, но наш собственный опыт говорил, что ресторан уже открыт, а народа там пока не так много, лучшие места ещё не все расхватали, вот мы и пошли завтракать. Пока ели, «Армения» пришвартовалась и была готова выпустить нас на волю – череда автобусов виднелась с правой стороны от таможни.

При выходе нам вновь выдали всё те же пропуска, что и в Барселоне. Правильно, мы же по-прежнему в Испании находимся. На этот раз гидом у нас был молодой парень, высокий, очень худой, такая каланча под два метра, хотя, как потом оказалось, всего метр девяносто пять – так он сам сказал, упирая на слово «всего» и явно сожалея, что недобрал пяти сантиметров до желаемых кондиций. Наверное, чтобы компенсировать этот недобор, он и вырастил на голове огромную копну смолисто-чёрных волос, так что она даже покачивалась следом за ним. Он так смешно переваливался с ноги на ногу, что без улыбки на него смотреть было невозможно. Он отвечал ровно тем же – улыбка к его лицу словно приклеилась.