Двенадцать моих любимых мужчин, или Вся правда о блондинах

Сандерс Марша

В зале аэропорта царила привычная суета, и было многолюдно: задержали пару самолетов, как это обычно и бывает с чартерами, и уже довольно нетрезвый народ бесцельно бродил по магазинам зоны беспошлинной торговли. Когда прибыл очередной рейс, пропуская в зал новую порцию бледнотелых туристов, Паоло вздохнул и принялся прощаться — он возвращался в отель. Я снова ударилась в слезы, а когда аниматор скрылся из вида, с тоской пожаловалась Инге:

— Прям хоть билеты меняй…

Неожиданно осекшись, я поняла, что только что нашла решение проблемы. В том момент о проживании я даже не подумала, будучи твердо уверенной, что меня приютит Паоло. Минут десять ушло на то, чтобы уговорить гида помочь с обменом билетов.

— Умоляю, — рыдала я. — Это вопрос жизни и смерти!

Поломавшись, мужчина сдался. Победно вскрикнув, я кинулась на парковку, надеясь, что Паоло еще не уехал. «Сообщу ему, а потом займусь обменом», — думала я на бегу.

Увидев

знакомую спину, я ликующе улыбнулась: «Успела!» Радостная весть была готова сорваться с моих губ, как вдруг он сделал шаг в сторону, и я увидела возникшую перед ним незнакомую светловолосую девицу, которая с визгом кинулась на шею моему без пяти минут итальянскому мужу. Я ждала бурного протеста с его стороны, но Паоло лишь довольно рассмеялся и, подхватив блондинку на руки, принялся ее кружить. «Может быть, это сестра?» — мысленно пыталась оправдать его я, но тут парочка принялась с жаром целоваться, развеяв мои сомнения и надежды. Удушив в себе отчаянный порыв убить обоих, я вернулась в здание аэропорта, с горечью осознавая, что сезонной у Паоло была не только работа, но и девушки: улетела одна — прилетела другая. Пока я возвращалась к группе, в моей голове созревал коварный план. В конце концов, сдаваться без боя я была не намерена, да и лучшая подруга Алла всегда учила, что месть должна быть красивой. Дав «отбой» гиду, я подошла к скучающей двоюродной сестре.

— Можно у тебя детей ненадолго одолжить? — осторожно поинтересовалась я у Инги.

Кузина не возражала. Объяснив Сашке с Наташкой их задачу, от которой они пришли в бурный восторг, я поманила детей за собой. Тем временем горе-ловелас что-то довольно мурлыкал на ухо своей пассии, нежно поглаживая ее спину. «Недолго тебе ворковать», — злорадно подумала я. И скомандовала:

— Вперед!

Дети кинулись к Паоло, сотрясая парковку криком: «Papа! Papito!» Сашка, правда, перестарался и орал по-русски: «Папочка, я соскучился». Ошалевшая девица все равно не поняла ни слова. Потом на сцене появилась я и, грациозно подплывая к опешившему блондину с фразой «Ciao, caro!», с показной нежностью прижалась к нему и звонко чмокнула в щеку.

Вы когда-нибудь видели перепуганного лемура? Я — никогда, но точно знаю, что он выглядит как новая пассия моего несостоявшегося итальянского мужа, которая вытаращила глаза и уставилась на беснующихся у ее ног Сашку с Наташкой. Паоло и вовсе остолбенел, переводя взгляд с детей на меня, а потом на свою блондинку. Придя в себя, девица влепила ему темпераментную пощечину и скрылась, грохоча чемоданом. Удар по другой щеке Паоло получил от меня. Пусть знает, что русские женщины не менее эмоциональны, чем его соотечественницы. Гордо удаляясь в здание аэропорта, я довольно улыбалась: месть действительно должна быть красивой. Это подтвердила и моя группа, наблюдавшая за происходящим через стеклянную стену терминала и встретившая меня аплодисментами. И я точно знаю, что даже Станиславский сказал бы мне: «Верю»!

Глава 9. Меньшинства, которых на самом деле большинство, или Особенности творческих личностей

«Тайное всегда становится явным». Эту мудрую истину знают все. Вы можете сколько угодно противиться, но знайте: правда рано или поздно выйдет наружу, и с ней просто нужно смириться.

Я всегда подозревала, что являюсь гуманитарием, ибо еще со времен школы рассказывала стихи и писала сочинения с большей охотой, чем решала задачки и чертила графики. Хоть я и пошла учиться в ВУЗ, не имевший к гуманитарному образованию ни малейшего отношения, пять с половиной лет обучения в очередной раз доказали мне, что технические дисциплины — это не мое. Смирившись с этой мыслью, я решила искать работу в творческой среде. Зачем сопротивляться? От судьбы все равно не уйдешь.

Получив на руки диплом, в котором мне присваивалась квалификация «инженер», я всерьез задумалась. Еще несколько лет назад мне в добровольно-принудительном порядке светило бы распределение в лабораторию при каком-нибудь химическом заводе в ближайшем Подмосковье, где я проработала бы большую часть жизни, но после падения коммунистического строя многие производственные организации и научно-исследовательские институты закрылись за ненадобностью: экономисты и менеджеры стране были нужнее, чем инженеры. С одной стороны это было мне на руку, потому что я не горела желанием похоронить себя среди пробирок и реторт, а с другой — снова лишало возможности связать жизнь с творческой средой и отдавало в мир смет и документации. Страна окунулась в капитализм, так и не построив «светлое будущее»: частные компании, торговые фирмы и рекламные агентства, делясь и размножаясь, росли как на дрожжах. Оценив размах нового бизнеса, поглощавшего город, я устроилась секретаршей в небольшое агентство, занимающееся дизайном и печатью полиграфии. В этом был некоторый компромисс: несмотря на рутину, профессия все-таки имела некоторое отношение к творчеству. Довольно быстро освоив мини-АТС, электронную почту, работу с клиентской базой и маневрирование с кофейными чашками вокруг переговорного стола, я поняла, что мне становится тесно в банальных рамках ресепшена, и помимо выполнения своих обязанностей стала все чаще помогать зашивающимся менеджерам.

С одной стороны, это было интересно и познавательно, а с другой — способствовало продвижению по карьерной лестнице. Едва закончился испытательный срок, руководство, заметившее мою активность, поспешило перевести меня на должность ассистента. Я ликовала. Мне выделили небольшой закуток в общем зале, и хоть мой стол был довольно обшарпанным, а компьютер выпал из модельного ряда «новинок рынка» лет десять назад, я все равно чувствовала себя победительницей.

Наше агентство было поделено на две части: клиентскую и производственную. Как и водится, эти две половинки друг друга недолюбливали в силу того, что дизайнеры не всегда могли воплотить в жизнь то, что в эйфории пообещали заказчику менеджеры, а сами менеджеры терпеть не могли дизайнеров из-за того, что последние срывали сроки сдачи материалов или доказывали невыполнимость уже проданной идеи. Моя задача сводилась к возведению хрупкого моста дружбы между враждующими лагерями: я должна была внятно объяснить производственному отделу то, что хочет заказчик, а потом вернуть бриф с поправками в клиентский отдел, чтобы менеджеры в свою очередь донесли до заказчика все плюсы и минусы его идеи. На практике это сводилось к постоянному курсированию с первого этажа на второй с огромными стопками бумаг, но я не возражала, потому что визиты в производственный отдел с некоторых пор стали для меня весьма значимыми. Первый раз я попала к дизайнерам, как только меня назначили ассистенткой: моя непосредственная начальница Светлана всучила мне лист бумаги, который мгновение назад извлекла из факса, и сообщила:

— Вот подписанный макет. Отдай его Эдику, и не забудь напомнить, что клиент решил печать эту листовку на «меловке».

Кивнув, я отправилась вниз. Производственный отдел занимал весь первый этаж здания, и едва я переступила его порог, окунулась в совершенно новый мир, где не было яростно звонящих телефонов и раздраженных менеджеров, доказывающих что-то с бурной жестикуляцией. Никто не кричал в трубку, обвиняя подрядчика в срывах сроков доставки, никто не пританцовывал у факса в нетерпении, ожидая подписанного макета. Дизайнеры с безмятежными лицами сидели за огромными мониторами и казались оторванными от реального мира и сосредоточенными лишь на экранах своих компьютеров. Большинство из них было в наушниках, которые музыкальным щитом огораживали своих хозяев от происходящего вокруг, не давая посторонним звукам разорвать ту тончайшую нить, связавшую их с музой. Только тогда я в полной мере поняла значение словосочетания «творческая профессия»: для того, чтобы творить, дизайнер должен погрузиться в свой особый мирок, далекий от слов «тендер», «бюджет» и «сроки». Это был и мой мир. Но я полюбила его не из-за тишины и спокойствия, а из-за его хозяина. Будучи секретарем, я общалась с руководителем производственного департамента или, как он сам любил себя называть, «арт-директором», только по телефону и знала лишь, что у Эдика очень приятный голос. Должность ассистентки предполагала персональное знакомство. В тот день я спустилась вниз, и, разглядывая дизайнеров, соображала, как бы узнать, где искать Эдика, и при этом не оторвать их от важного процесса.

— А вот и наш макет, — услышала я за спиной знакомый мурлыкающий голос и вздрогнула.

«Сейчас я увижу его обладателя! Сейчас…» Такое простое действие как поворот головы решило мою судьбу: обернувшись, я затаила дыхание и непроизвольно сжала лист с макетом. Внешность Эдика была под стать его голосу: привлекательной, стильной и утонченной. Модный пиджак, дорогой галстук, поблескивающая в ухе сережка «гвоздик» — этот образ показался мне идеалом, но добило мою хрупкую психику то, что Эдик оказался блондином. «Вылитый Бекхэм», — думала я, дрожащими руками вручая ему макет. Кошачьим движением перехватив протянутый ему лист, арт-директор заинтересованно склонился над ним.

— Так. Что тут у нас? — пока «Бекхэм» изучал макет, я наслаждалась ароматом его парфюма.

«Боже мой, это же «Davidoff Cool Water»!»

Эдик что-то объяснял мне, указывая на распечатку, а я таяла от звука его голоса и машинально кивала. Кокетливо наклонив голову, я напомнила ему про то, что типография в прошлый раз затянула печать, но мои актерские способности никто не оценил: Эдик спокойно вернул мне распечатку и удалился, пообещав сдать тираж в срок. Сетуя на старую блузку и старушечий пучок на голове, я с досадой вернулась в менеджерскую, дав себе обещание не сдаваться и привлечь внимание светловолосого красавца. В течение нескольких недель я каждый день спускалась вниз в надежде сдержать собственное обещание, но все мои старания были напрасны. Не помогали и разные прически, которые я перепробовала, ни разные макияжи — Эдик упрямо не видел во мне объект своих желаний. Он не реагировал на меня и я, наслышанная о том, что творческие люди частенько принадлежат к «голубому» лагерю, мысленно попрощалась с мечтой. Все точки над «и» расставила корпоративная вечеринка, на которой я появилась в шикарном платье. На торжественную часть я пришла в сопровождении родственника — двоюродного брата, который недавно приехал в столицу на заработки. Женька всегда был очень смазлив и когда решил делать карьеру в модельном бизнесе, никто в семье не удивился. Но пока ему не везло — он лишь без толку обивал пороги модельных агентств.