Двенадцать шагов
Шрифт:
Ничего.
Ни один вопрос не помечен как неправильный, но у меня есть гигантский, красный ноль на странице, и крошечная, нацарапанная надпись, в левом верхнем углу, которая говорит «подойди ко мне после урока».
Следующие пятьдесят пять минут проходят в поисках в учебнике, чтобы проверить мои ответы, и насколько я могу сказать, я не пропустила ни одного из них. Почему я получила ноль?
Мистер Килер может ненавидеть меня, но он знает, что я никогда не обманываю. Может, это минус ноль. Как в ста процентах. Может быть, он впечатлен моим трудолюбием и инициативой в улучшении моих оценок. Он, наверное, хочет,
Ведь так может быть?
Правда?
Час тянется как миллион лет, но, наконец, раздается звонок, и все выходят из класса. Я вытираю ладони о джинсы, а потом достаю стопку книг и иду к столу мистера Килера в передней части класса.
Он смотрит на меня и хмурится, а потом открывает зачетную книжку и достает кипу бумаг. Но не смотрит, когда начинает вносить оценки в свой журнал.
Я переступаю с ноги на ногу минуту или две, ожидая, когда мистер Килер заговорит, но он ведет себя так, словно не знает, что я здесь. Он не хочет говорить со мной после всего? Может, он передумал. Или, может быть, он написал записку на неверном тесте.
Я прочищаю мое горло и жду еще тридцать секунд, но он по-прежнему не поднимает взгляд. Когда раздается предупреждающий звонок на следующий урок, я сдаюсь и поворачиваюсь, чтобы уйти. Мистер Килер может иметь свободный следующий урок, но я нет. И я никогда не буду никем, кроме как младшей сестрой Лаины, сестрой, которая все портит, если я не начну демонстрировать, что я могу быть так же хороша, как и она. Я не могу позволить, чтобы мои оценки понизились на моих других уроках.
Я тянусь к дверной ручке, когда мистер Килер, наконец, говорит.
– Я до сих пор жду, мисс Андерсен.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Его стальные серые глаза смотрят прямо сквозь меня, и суровый хмурый взгляд на его лице говорит мне, что он не собирается хвалить мою привычку учиться. С трудом сглотнув, я заставляю себя улыбнуться.
– Ждете? Чего?
Он встает и идет вокруг своего стола, сокращая пространство между нами. Он возвышается надо мной, поэтому я должна посмотреть вверх, чтобы увидеть его лицо. У меня есть непреодолимое желание извиниться и броситься к его ногам просить пощады.
Но я не сделала ничего плохого. Так что делаю глубокий вдох, и встречаюсь с его холодным взглядом, отвечая ему тем же.
Мистер Килер уступает первый. Он фыркает и скрещивает руки на груди.
– Я не потерплю обмана в моем классе, мисс Андерсен. Но если вы расскажете мне, как вам удалось получить копию листка с ответами, я могу сделать послабление.
– Что?
– я чувствую, как будто меня ударили в живот.
Серьезно, я не дура. Большой, жирный ноль на моем тесте, когда я не пропустила ни одного вопроса, и странная записка от учителя, говорящая, что он хочет увидеть меня после уроков. Это абсолютнейшее клише учителей для тех, кто списывает. Но все же, я надеялась, что прочитала подсказку неправильно.
Мистер Килер смотрит на меня.
– Я позволил себе закрыть глаза на тест, потому что он был только на десять баллов, и я надеялся, что сестра Алаины Андерсен добропорядочна, чтобы чувствовать некоторые угрызения совести и моральную смелость, чтобы признаться в своем преступлении. Но этот экзамен входит в одну пятую от общей оценки за семестр, и я не могу терпеть
– Я не списывала. Я училась!
– Мисс Андерсен, за мои двадцать три года преподавания у меня никогда не было студента, ответившего на каждый вопрос правильно ни на одном из моих экзаменов, включая и бонусные вопросы. Даже ваша сестра получила только девяносто девять процентов на экзамене по генетике, а ее средний балл был самый высокий, что я видел. Однако, вы хотите, чтобы я поверил, что вам, ученице, которая постоянно прогуливала мой урок в течение всего года, удалось набрать идеальный результат, после того как вы один раз позанималась поздним вечером?
– Нет.
Он ухмыляется, и я могу сказать, что он думает, что запугал меня для исповеди, но я работала слишком усердно не для того, чтобы позволить ему перечеркнуть все это. Я перебила высокий балл Лаины. Я достаточно умна, чтобы справиться с субъективным, высокомерным учителем.
– Нет. Это не было учебой одного дня, - я ухмыляюсь ему.
– Я ожидаю, что вы поверите, что эта ученица, которая прогуливала ваш урок в течение всего года, наконец-то получила наставника, который смог объяснить биологию, не заставив ее при этом уснуть в процессе, - я прижимаю книги к груди, борясь с желанием швырнуть их ему в голову.
– Я бы не была так горда полосой плохих оценок, получаемых на вашем уроке. Если даже моей сестре не удалось бодрствовать на вашем уроке достаточно долго, чтобы пройти один из ваших тестов, то может, проблема в вас.
Я поворачиваюсь на пятках и выхожу из комнаты, оставив шипящего, покрасневшего мистера Килера таращиться мне в след. Я знаю, что мой небольшой взрыв, вероятно, не сделает меня студенткой-года, но что самое худшее, что он может сделать? Позвонить моим родителям? Они просто скажут ему, что я каждый вечер учусь с Дэйвом.
Я не удивилась, когда сообщение прерывает мой урок по английской литературе, сказав мне прийти в офис Мисс Детвейлер немедленно. Я ожидала, что мистер Килер побежит к директору, когда поймет, что не сможет запугать меня по-своему. Но я немного удивилась, увидев, что моя мама уже там, когда я пришла.
Мистер Килер, мама, и мисс Детвейлер сидят плечом к плечу на стульях по одну сторону комнаты, и мисс Детвейлер указывает мне сесть на пустой стул перед ними, рядом с миссис Гарднер.
Я чувствую себя как будто заключенная в камере смертников, перед расстрелом.
– Энди, дорогая, мы обеспокоены, - говорит миссис Гарднер.
– Мистер Килер рассказал нам, что кое-что произошло сегодня в классе, и мы хотели бы добраться до сути этого, чтобы этот, своего рода эмоциональный всплеск, можно было избежать в будущем.
Мне точно необходимо получить миллион очков в карму за то, что смогла проконтролировать «эмоциональный порыв», который хочу выпустить прямо сейчас. Я делаю глубокий вдох и считаю до десяти, прежде чем ответить, и когда говорю, убеждаюсь, что мой голос остается спокойным и ровным, даже без намека на злость, которую чувствую.
Ну, может быть, намек есть.
– Он сказал вам, что обвинил меня в списывании, все потому, что мне удалось пройти его дурацкий экзамен? Учитель должен быть благодарен, что его ученики пытаются учиться, вместо того, чтобы всех осуждать, когда они усердно работают вне учебы.