Двоеверие
Шрифт:
– Покажись мне, тварь! – рыкнула Влада человеческим голосом. – Спряталась за мертвецами, прошлой болью сгубить меня хочешь? Да я тебя разорву! Нет ведуньи сильнее Зимнего Волка. Выйди ко мне, лицом к лицу встань, потягайся!
Идолы рассмеялись громоподобными голосами, но смех их быстро осел, источился, пока не стал похож на голос Девятитравы.
– Девять душ ты к себе привязала и после смерти увидишься с каждым. Заглянешь в их пустые глаза.
– Не боюсь я покойников и не ты царица над ними! – распалилась Влада ещё сильнее. – У Марены похитила души, не простит тебе Черна-Мати, взмёт со сторицею
Из пустых ртов кумиров вырвался резкий крик.
– Азмь ней сторицею уплатила!
Идолы очертились лунным сиянием. В лучах призрачного светила поднялся исписанный алыми знаками зверь. Волк хотел вырасти выше кумиров, но Влада только презрительно фыркнула и первой ринулась в бой. Истинная противница оказалась куда меньше сотканного из лунного зарева волка. Худощавая, но ловкая сука увернулась от зубов Влады, юркнула в сторону и завертелась волчком. Влада ни на миг не давала ей передышки, но подойти ближе пока не могла. С красно-белой шкуры соскользнули алые круги и спирали. Извиваясь кровавыми змеями, они поползли по земле. Влада отпрыгнула прочь, но красные полозы успели овить её лапы. Узор стянул тело Волчицы жаркими путами, сжался у горла и сдавил грудь. Влада начала задыхаться передние лапы под ней подогнулись, обжигающий яд проник под светлую шкуру.
– Негоже мя проклятому бити! – смеялась противница. Подлое колдовство почти одолело её. Удар от той, кто только делала вид, что подчиняется Старшей и предательски вошла в её стаю, оказался нежданным. Дай только шаг, дай только вздох и Влада вытрясет из ведуньи Лунной Стези и человечью, и звериную души! Красно-белая бестия шипела последний заговор на старом Навьем наречии и не собиралась отпускать жертву.
– Пленю руци, плэню ноге, слёплю очи, гублю ум! Главa без мыслей, плоть без кощтeй, Навь на тринaдесяти вeсей! Тaко бысть, тако есмь, тaко бy...
Но не успела она выхаркнуть последнее слово проклятия, как идолы круга один за другим загорелись. Не колдовское синее пламя окутало их, и не холодное сияние луны, а выжигающий белый огонь. Из земляной ямы повалил пар. Утопленники разом сварились на дне. Из дымного марева выскочила изъеденная язвами псина.
– Господь, заступник мой! Встань со своего святого престола и помоги мне, Господи! – рыдающим голосом завопила она. Ведунья Лунной Стези поджала хвост и попятилась. Хватка алых узоров ослабла, но и Влада оцепенела от вида истлевшей волчицы. Поражённое болезнью создание металось вокруг и огонь выстилался по её следу. Пламя высилось и росло, охватило не только идолища, но и землю. В свете багряного зарева от гнилой псины падала тень худой девушки.
– Я болезнь от себя отзываю, чтобы не стояла она надо мной, чтобы кровь мою не пила, чтобы кости мои не ломила! – на бегу лаяла прокажённая уродина. Влада видела, как влажно блестят её рёбра сквозь паршивую шкуру. Рождённые пламенем тени оторвались от земли и обступили испорченное создание. Одна из теней обратилась в парня с курчавыми светлыми волосами. Увидев его, паршивый зверь содрогнулся и болезненно взвыл.
– Не трогайте его! Не касайтесь!
И огонь наконец-то настиг убегавшего волка.
Колдовской мир раскололся. Идолы рассыпались в прах, пламя вспыхнуло до небес. Чистый жар поглотил ведунью Лунной Стези и успел обжечь Владу.
*************
Невесомое касание снежинки разбудило её. Следы исчезали под белым пухом. Одежда пропахла гарью. Глубокий отделанный мехом капюшон почти съехал с влажных волос. За правую руку её волочили по снегу. В рукав куртки вцепился зубами волк с серебряной шкурой и голубыми узорами по всей морде. Глаза цвета льда смотрели тоскливо и строго. Он опять потянул и протащил её на два шага вперёд.
– Ты хранишь меня, мати… – выдохнула Влада, зажмурилась и не сдержала слёз. Солёные капли соскользнули по избитому лицу, впитались в снег маленькой частичкой тепла. Когда она снова открыла глаза, то очутилась в ведуньей норе в своём логове. За руку никто не тянул, пальцы вцепились в ложе старой винтовки. Снежное утро исчезло, но оставило след в душе едва ли не глубже, чем белый огонь и чёрные воды мёртвого капища. Влада ощупала лицо, шею, плечи – никаких шрамов. Рука невольно коснулась возле груди, но не нащупала гильзу: она давно отдала её Яру, как свой оберег, когда сын родился.
Глава 10 Своеволие
Утро ясное и живое. Утро, дарующее надежду. Снег растаял, поднялись травы. В вечно зелёном царстве хвойного леса переливаются трели согретых весенним солнышком птиц. Сава шёл вдоль лесного ручья и дышал свежим смоляным запахом сосен, журчащей воды и белых огоньков первоцветов.
Сначала он думал, что отыскать Сирин будет несложно. Любой Навий охотник увидит следы на влажной траве или надломленные ветки кустарника. Но вот уже и утро прошло, а Сава всё также пробирался по лесу. Сирин нарочно запутывала следы для любого, кому захотелось бы её отыскать. Она достаточно прожила вместе с племенем, чтобы выучить повадки Навьих охотников. Вот тропинка огибает раскидистый куст, но выводит к оврагу, на другой стороне сломаны ветви, будто Сирин перелетела яму на крыльях. Но попробуй сам спуститься в овраг – костей не соберёшь. Вот разорванная паутинка с капельками росы – след очевидный, но сильно уклоняющий в сторону, где воняет болотной тиной.
Всякий охотник, кто не знает лукавства Сирин, обманется, но только не Сава. Он научился предугадывать её появление, когда другие этого не замечали. Сначала он только в шутку разыскивал гнёзда, где дремлет ночная птица. Затем нарочно высматривал Сирин в сумерках леса, пусть часто оглядывался напрасно. Никто не мог сказать Саве, что так начинается любовь и сам он не признавался себе, что и вправду любит. Ему хотелось прижать хрупкую Сирин к груди и услышать, как стучит её таинственное и манящее сердце.
Но любая охота рано или поздно заканчивается, когда поймаешь добычу и оборвёшь её нить. Если ненадолго представить лес льняным полотном, сотканным из мириады подобных нитей, то каждый скрип дерева, каждый свист птицы, каждый шорох звериного шага образуют узор. И Сава разыскал в этих лесных узорах дорогу к неглубокой пещере возле ручья. Должно быть Сирин считала её надёжнейшим из укрытий.
Здесь он впервые услышал, как она пела. Вернее, она только протяжно мычала сомкнутыми губами. Больше всего её мурлыканье походило на колыбельную, которой Сава ни разу не слышал в подземельях Нави.