Дворцовый переполох
Шрифт:
— А ты притворись его родственницей из Франции. Дальней. Изобрази, что тебе срочно нужно его отыскать. Наплети про какое-нибудь несчастье в семье. Словом, прояви женскую смекалку.
— Наверное, сумею, — нерешительно пробормотала я.
— Вот сейчас и позвони. Не мешкай, — Белинда указала на телефон. — Если повезло, полиция еще никого не допрашивала.
— Будь по-твоему.
Я встала и робко сняла телефонную трубку. Когда телефонистка соединила меня с «Клариджем», я изобразила французский прононс.
— Альо!
— Да, верно. Мсье де Мовиль остановился у нас, — ответила барышня-телефонистка «Клариджа».
— Будьте любезны, соедините меня с ним, — попросила я, забыв о французском выговоре.
— Боюсь, мадемуазель, он… прошлой ночью он не ночевал у себя в номере.
— О-ля-ля! Кошмар. Вероятно, снова ударился в загул. Не могли бы вы мне сказать, ему пьередавали записки? Вчера ему передали, что я звоньила? Мне срочно необходимо с ним переговорьить, а он мне не телефоньировал.
— Да, вчера ему передали записку, но от кого, не знаю. От вас, мадемуазель, ничего не было, я только что проверила.
— Ньевозможно! — воскликнула я. — Ведь я звоньила ему вчера утром из Парижа.
— Может быть, ему передали на словах? — предположила барышня.
— А у него были визитьёры? Мне необходимо узнать, встретился ли с ним мой кузен по важному семьейному делу.
— Боюсь, я этого не знаю. Вам лучше обратиться к портье, а он, скорее всего, не имеет права вам ничего рассказать. Если вы будете так любезны оставить мне ваш адрес и телефонный номер, то с вами кто-нибудь свяжется, как только появится ваш брат.
— Адрьес? — Мысли у меня лихорадочно заметались. — О, к сожальению, я сейчас путешьествую с друзьями. Я позвоню вам завтра, а пока что, пожалуйста, передайте моему брату, что мне нужно срочно с ним переговорьить.
Я повесила трубку.
— По-моему, они уже все знают, — сказала я Белинде. — Она спрашивала мой французский адрес. Но вчера ему что-то передавали, и, возможно, у него был посетитель.
— Она описала посетителя?
— Не пожелала.
— Возможно, тебе придется пойти в «Кларидж» и допросить персонал. Очень может быть, что они скажут.
Одно дело — звонить в «Кларидж» по телефону, и совсем другое — заявляться туда лично и устраивать допрос прислуге. Кроме того, мое лицо было слишком хорошо известно — еще узнают, чего доброго, а тогда нам с Бинки придется совсем худо.
— Хотя бы пойти и расспросить соседей я могу, — решила я. — Составишь компанию?
— Звучит заманчиво, — ответила Белинда, — но в два ко мне в ателье придет клиентка. Вот что: я пойду с тобой, если ты потом пойдешь со мной в ателье и покажешь клиентке наряды. Как манекенщица.
— Мне показывать наряды? — я засмеялась.
— Ну же, Джорджи, будь другом. Обычно я сама их показываю, но если у меня будет манекенщица,
— Белинда, боюсь, от меня будут одни неприятности, а не подспорье, — возразила я. — Ты помнишь, как я оконфузилась на выпускном балу? А когда играла в пансионе Джульетту — я ведь упала с балкона! Я такая неуклюжая, это все знают.
— Тебе не придется ходить по подиуму, душечка. Просто раздвинешь занавеси и постоишь. Это кто угодно сумеет, а ты у нас высокая и стройная, и к тому же пурпурное платье и с твоими волосами будет отлично смотреться.
— Ах, хорошо, согласна.
Белинда потратила добрых два часа на завтрак, ванну и одевание, так что на Белгрейв-сквер мы с ней добрались к полудню. На этот раз возле Раннох-хауса стояли два полицейских автомобиля, констебль на посту и — о ужас! — репортеры с фотокамерами. Я вцепилась в руку Белинды.
— Мне нельзя там показываться. Иначе моя фотография будет во всех газетах.
— Ты права как никогда, — ответила Белинда. — Возвращайся ко мне домой, а я все разнюхаю вместо тебя.
— А если к тебе пристанут репортеры?
— Я рискну, — с загадочной улыбкой ответила Белинда. — Отважная владелица модного дома вступается за доброе имя подруги. — Она просияла. — Немножко рекламы — как раз то, что мне нужно.
— Белинда, обещай, что будешь осторожна, хорошо? Ни звука о нашем знакомстве с де Мовилем или о том, что ты расспрашиваешь соседей, чтобы доказать нашу невиновность.
— Душечка, я буду само благоразумие — как всегда, — ответила Белинда. — Все, увидимся совсем скоро.
В разведку я отпустила ее неохотно, потому что вспомнила, что в школьные времена Белинда была далеко не образцом благоразумия. Сама же вернулась к ней и стала ждать. В половине второго Белинда явилась с довольной улыбкой.
— Ко мне всего-то и подошел один репортер. Я прикинулась, будто только-только узнала новости и поспешила поддержать тебя в беде — но не застала дома, и вот в отчаянии. Сыграла лучше всякой актрисы.
— А разузнать что-нибудь удалось?
— Один из садовников в соседнем доме видел, как твой брат вернулся домой пешком, а потом уехал в такси. В котором часу точно, садовник не помнит, но сказал — вроде бы в обеденное время, потому что он как раз перекусывал сандвичем с сыром и маринованными огурцами. А шофер из углового дома видел, как на крыльцо Раннох-хауса поднимался брюнет в пальто.
— Наверняка де Мовиль. Один?
— Вроде бы один.
— Итак, теперь мы знаем, что Бинки и де Мовиль появились порознь, и де Мовиль пришел один. Значит, кто-то был в доме и впустил его. Что еще ты узнала?