Дворцовый переполох

Боуэн Риз

Истинно британский способ выразить сочувствие. Про себя я отметила, что Уиффи не мокрый.

Подоспел Эдуардо с пледом и стаканом бренди.

— О, мне очень жаль, — сказал он. — Ума не приложу, как это могло случиться.

— Джорджи у нас такая, — объяснила Белинда, помогая мне укутаться в плед. — Тридцать три несчастья. Вечно с ней что-нибудь да происходит.

— В таком случае буду внимательно следить, не появятся ли в небе альбатросы, — откликнулся Эдуардо. — Спускайтесь в каюту, располагайтесь, а я поищу для вас сухую одежду.

— Как,

Эдуардо, неужто тебе уже нужно сбросить девушку за борт, чтобы заманить к себе в каюту? — спросил кто-то.

Посыпались шуточки — так всегда бывает, когда все пережили испуг. Белинда спустилась в каюту вместе со мной и помогла переодеться в полосатую теплую матросскую фуфайку с плеча Эдуардо и в мешковатые брюки, которые были мне неимоверно велики.

— Ну, Джорджи, честное слово, кто, кроме тебя, мог свалиться за борт с петлей на ноге? — спросила она, смеясь, но со встревоженным лицом.

— Понятия не имею, как я умудрилась, — ответила я. — Самое ужасное, что эта петля затянулась у меня на лодыжке. Я пыталась освободиться, но куда там.

— Остаток пути буду следить за тобой как ястреб, — пообещала Белинда. — А теперь вернемся на палубу и посмотрим, удастся ли просушить твою одежду.

— Это твоя одежда, и, боюсь, Темза ее сильно попортила. На вкус вода тут отвратительна.

За дверью каюты меня поджидал Дарси.

— Вы точно целы и невредимы? — спросил он. — Господи, у вас вид, как у потопшей крысы. Может быть, я лучше отвезу вас домой?

Мне и впрямь было нехорошо. Должно быть, я наглоталась речной воды, и меня все еще трясло — наверное, от запоздалого испуга.

— Если вы не против, то да. Конечно, мне лучше всего поехать домой. Но я не хочу портить вам прогулку, — ответила я.

— Возможно, вы заметили, но я тоже промок до нитки, — сказал Дарси. — А мне Эдуардо не предложил каюту и сухую одежду.

Я рассмеялась.

— Так-то лучше, — сказал Дарси. — Мне показалось, будто вы вот-вот рухнете в обморок. Идемте, поглядим, умеет ли Эдуардо разворачивать эту посудину обратно.

Спустя несколько минут мы вновь очутились у пристани.

— Смотри под ноги и берегись веревок! — напутствовала меня Белинда. — До вечера!

Дарси поймал такси.

— Вам на Белгрейв-сквер, ведь так? Какой номер дома? — спросил он.

— Мне нельзя домой, — удрученно ответила я. — Там, наверное, еще полно полиции, а вокруг дома кишат репортеры и зеваки.

— Тогда куда едем?

— Я ночевала в гостиной у Белинды. У меня там есть во что переодеться, и я успею отстирать одежду, которую она мне дала на пикник, пока речная тина не въелась навсегда.

— Значит, едем к Белинде?

— Ничего другого в голову не приходит, — ответила я дрогнувшим голосом. — Загвоздка в том, что у ее горничной сегодня выходной, а я умею готовить только печеные бобы. Как же мне хотелось на пикник!

— Вот что, поедем ко мне, — предложил Дарси. — Только не смотрите на меня так. Обещаю вести себя как джентльмен. У меня есть приличное вино, и я знаю хорошее местечко для пикника.

К тому же я и сам промок и рискую подхватить воспаление легких. Вы же не хотите, чтобы я заболел, тем более что я прыгнул в грязную Темзу, чтобы вас спасти.

— Как я могу отказаться, — ответила я. — Это куда заманчивее, чем печеные бобы.

Такси покатило к Челси и вскоре высадило нас возле небольшого, хорошенького бело-голубого дома с закрытыми ставнями.

— Вот мы и приехали, — объявил Дарси.

Он отпер парадную дверь и провел меня в крошечную гостиную. Никаких гербов и охотничьих трофеев по стенам, никаких фамильных портретов, только несколько полотен современных художников и удобные диваны. Вот как живут обыкновенные люди, подумала я в приступе зависти и представила себе, как хорошо жилось бы мне в таком доме с Дарси… Я сама стряпала бы, убирала и…

— Подождите минутку, я пойду переоденусь, — сказал он. — Если хотите прополоскать мокрую одежду, в буфетной есть мойка.

После недели самостоятельной жизни в Раннох-хаусе я сообразила, где искать буфетную, и, миновав маленькую опрятную кухню, прошла в помещение за ней. Тут я напустила полную раковину воды — о счастье, благословенно горячей — и чуть не прыгнула в нее сама вместе с одеждой. Прополоскав одежду, я обнаружила, что белая юбка поголубела, но решила: может, высохнет — сойдет. Открыв дверь в поисках места для просушки, я увидела, что дом выходит на Темзу. Я стояла посреди маленького уютного садика с крошечной лужайкой. На дереве едва успели распуститься листья. За садом виднелся причал. Я застыла как околдованная этой картиной — так меня и застал Дарси.

— Теперь вы знаете, как живем мы, простые люди, — сказал он. — Неплохо, верно?

— Прелестно, — ответила я. — Но вы вроде бы говорили, что это не ваш дом?

— Совершенно верно. Я не могу себе позволить такую роскошь. Это дом моего дальнего родственника, который предпочитает проводить теплое время года на яхте в Средиземном море. К счастью, родня у меня по всей Европе — спасибо католическим взглядам на контроль над рождаемостью. Побудьте тут, я принесу вино и что-нибудь из еды.

Вскоре мы уже сидели под деревом на садовых стульях, пили холодное белое вино под выдержанные сыры, хрустящий хлеб и виноград. Стоял теплый вечер, и заходящее солнце румянило старый кирпич стен. Некоторое время мы сидели в молчании.

— Здесь как в раю, — сказала я наконец. — Спасибо всем вашим родственникам.

— К слову о родственниках, — сказал Дарси. — Насколько мне известно, бедный старый Хьюберт Анструтер долго не протянет. Говорят, он впал в кому.

— Вы знакомы?

— Несколько раз вместе ходили в горы в Альпах. Он опытный альпинист и не похож на человека, который попадется в лавину.

— Тристан в отчаянии, — сказала я. — Ведь сэр Хьюберт был его опекуном.

На это Дарси только хмыкнул.

— Но оба мне не родня, — добавила я. — Мама была замужем за сэром Хьюбертом много мужей тому назад, вот и все наше родство с Тристаном.