Дворец Посейдона
Шрифт:
— Слушай, кто эта девушка? — услышал Заза шепот Папуны.
Заза обернулся к Папуне, который вдруг незаметно очутился рядом с ним.
— Это Магда!
Сияющий Папуна подмигнул Зазе:
— Вот это я понимаю!
На площади Ленина Заза и Магда вышли из автобуса. Картины Папуны понравились Магде,
Магда говорила очень громко, отчаянно жестикулируя. Можно было подумать, что Заза был другого мнения и она старалась его переубедить. Заза улыбался.
Они уже перешли площадь и теперь шли по одной из улиц старого города.
— Только он рисует все время одинаково, — сказал Заза.
— Что? — Магда не поняла его.
— Сколько я его знаю, он все время так рисует.
— Ну и что же, разве это плохо?
— Он что-то нашел — и успокоился, хотя то, что он нашел, мне очень нравится, — признался Заза.
И в эту самую минуту возле них остановилась «Волга».
— Магда! — позвали из «Волги», и Магда обернулась. А Зазе не надо было оборачиваться, он и без того сразу догадался, кто это мог быть.
«Бадри! Бадри! Бадри!» — тревожно застучало сердце.
— Бадри? — услышал он удивленный голос Магды.
Заза отошел в сторону и закурил сигарету. Потом он все же повернулся к машине: Бадри и Магда разговаривали.
Магда сделала шаг в сторону Зазы, но Бадри остановил ее и что-то сказал, Магда мотнула головой и снова собралась уходить. Бадри загородил ей дорогу.
«Может, мне надо подойти?» — подумал Заза.
Магда молча и упрямо рванулась, тогда Бадри уступил. Не оглядываясь, Магда подошла к Зазе.
— Магда! — крикнул Бадри.
— Пошли! — сказала она Зазе и взяла его под руку.
— Магда!
— Идемте же! — повторила Магда.
Заза нехотя двинулся: все это очень походило на трусливое бегство.
Дверца «Волги» озлобленно хлопнула, машина сорвалась с места и промчалась мимо них.
Магда крепко держалась за него и молчала. Потом Заза спросил ее только для того, чтобы нарушить это невыносимое молчание:
— Ну что, значит, мне брать билеты?
Перед этим они договорились пойти в кино.
— Что? — Магда даже остановилась.
— Я спросил, взять ли мне билеты?
Он почувствовал, что не мог придумать ничего нелепее этих билетов!
Магда отпустила локоть Зазы и пошла вперед. Она шла и размахивала сумкой, а Заза ждал ответа.
Да нет, не ответа он ждал: ему хотелось, чтобы Магда сказала что-нибудь, потому что его идиотский вопрос сделал и без того неловкое молчание еще более напряженным. Магда уже отошла довольно далеко. Теперь молчание растянулось между ними, как резина.
Мимо них промчались велосипедисты. Потом у Зазы кто-то попросил прикурить. А потом получилось так, будто до сих пор он ничего вокруг не замечал, а очнувшись, увидел
— Какие билеты? — спрашивала Магда.
— Никакие.
И вдруг Магда стала такой чужой и далекой, словно он с ней и не разговаривал никогда. Чужой и далекой, а еще непонятной и недосягаемой. Исчезло и то чувство счастья, которое не покидало его с самой мастерской Папуны.
— Здесь я живу, — сказала Магда.
И она тоже изменилась. Теперь у нее было усталое лицо, и она больше не улыбалась. Прислонившись плечом к стене, она сказала:
— Ужасно болит голова!
— Я, пожалуй, пойду, — сказал Заза, — до свидания.
— До свидания, — ответила она, безучастно подавая ему руку. Если бы Заза вовремя не подхватил эту усталую безвольную руку, так безразлично ему протянутую, она, наверное, упала бы. Теперь уже ни к чему говорить о кино. Да и Зазе не хотелось заводить об этом разговор — не стоило. Заза повернулся, собираясь уходить.
— Если будете в Москве…
Заза остановился, Магда продолжала стоять, прислонившись к стене.
— Если будете в Москве, заходите, — она назвала адрес.
— Спасибо.
— Жутко болит голова, — сказала Магда и попыталась улыбнуться.
Заза шел очень быстро, разве что не бежал.
Наступило время позаботиться о гостинице. Было уже четыре часа. А он стоял на Красной площади и думал, что делать. Вернуться сегодня в Тбилиси он не мог, не мог он уехать из Москвы, не повидав Магду.
«Не велика беда, пропущу одну репетицию. Все равно я там ничего не делаю. Выговор объявят? Да в конце концов я могу сказать, почему не смог явиться. Будут смеяться. Ну и пусть себе смеются. Это ничего. Главное, что мне не поверят. Ясно, не поверят. Хотя я и сам не стану рассказывать обо всем. Кому это надо? Все равно не поверят. Когда ты твердо знаешь, что тебе не поверят, зачем рассказывать правду? Лучше сказать, что был болен. Вероятно, и этому не поверят. Но по крайней мере я буду знать, что не поверили моей лжи. Конечно, это куда лучше! Никогда никого не надо ставить в такое положение, чтобы не поверили тебе, когда ты говоришь правду. Тогда… Скажешь правду, а для других она все равно будет ложью. Нет, они будут смеяться, скажу лучше, что был болен».
Он проголодался и зашел в кафе, расположенное на первом этаже гостиницы «Москва», Пообедал. Купил сигареты и зашел в вестибюль гостиницы: попытаю счастья, авось окажется номер. Но в гостинице, как и следовало ожидать, свободных номеров не было. Только он собрался выходить, как вдруг у газетного киоска заметил своего давешнего попутчика — Давида Гамкрелидзе. Заза остановился: ему показалось нечестным пройти мимо, не подойти, не заговорить. А тут как раз и Давид обернулся в его сторону: «Кого я вижу!» — он протянул Зазе руку, словно они давно не виделись.