Дьявольский остров
Шрифт:
Подойдя к серой кромке, Бронислав дал самый малый, а затем задний ход.
– Узко, прибрежный лед толстый, идем вкруговую. Ничего, прорвемся! – сказал он. – Теперь у нас есть карта.
Бронислав вывел сейнер на открытую воду и пошел от берега, чтобы обогнуть остров и следующий за ним по большой воде.
– Ну, товарищи, закурим! – Краснофлотец достал папиросу, чиркнул спичкой, затянулся, выпустил клуб дыма.
Закурили Кривошапкин и Капитонов. Альберт Валерьянович был некурящий, поэтому он вышел из рубки и прошел на нос судна. «Попугай», покачиваясь, бодро разрезал морскую
– Слушайте, глубокая ночь, а спать не хочется, – усмехнулся Капитонов. Он докурил папиросу, открыл дверь рубки, выбросил окурок в море, который красной искрой улетел за борт. – Если все так хорошо, то есть предложение подкрепиться, а то у меня желудок просит… Давайте проведем разведку кухни.
– Камбуза, – поправил Данила, – ты, Никанор, на судне.
Кривошапкин положил свой «бычок» на ноготь пальца, открыл форточку и щелбаном запустил еще горящую папиросу в воздух. Словно микрофейерверк, окурок прорезал ночную тьму.
– Мать твою ети раз по девяти, бабку в спину, деда в плешь, хреном сам себя зарежь… еще раз такое увижу, будешь палубу драить! – взревел красный капитан.
– А что тут такого? – виновато произнес Данила.
– Порядок должен быть на корабле!
– Это судно…
– На судне!
Краснофлотец аккуратно затушил свою папиросу, нашел урну и выбросил.
– Вы идите на камбуз, а я тут постою. Понаслаждаюсь, – сказал красный капитан. – Принесите сюда мне что-нибудь пожевать… Раз Капитонов не хочет спать – остается со мной, а ты, Данила, и Альберт Валерьянович – поспите. Утром вы поведете судно, пока я немного вздремну.
– Я? – переспросил Данила.
– Да. Я покажу, что надо делать. Там будет широкий проход, идти надо будет только прямо. Альберт Валерьянович знает.
– А не лучше ли нам, пока ты будешь отдыхать, остановить сейнер? – заканючил Данила, ему было боязно брать на себя такую ответственность – вести судно, но, с другой стороны, ему нестерпимо хотелось попробовать.
– Нет. Нельзя упускать время. Все, это приказ, – резко проговорил Бронислав.
Капитонов и Кривошапкин вышли из рубки. Они позвали с собой Шпильковского. На камбузе они обнаружили бадью с китовым жиром, на которой находился начатый тюк с прессованным чаем, рядом стоял мешок с мукой, и, что их очень обрадовало, был запас пресной воды в металлической бочке. В напольном шкафчике блестели чистые тарелки, чашки, в ящичках лежали ложки, вилки и ножи с крохотной пилочкой на лезвии – «буржуйские» столовые приборы.
– Смотрите сюда! Что это? – Кривошапкин открыл бар.
В нем была открытая бутылка малинового ликера и начатая коробка шоколадных конфет.
– Подарок от «морских нимф», – прокомментировал находку Альберт Валерьянович.
– От кого? – не понял Данила.
– Да от рыбачек, – улыбнулся Капитонов.
Он нагнулся к Даниле и шепотом на ухо рассказал ему, что произошло на сейнере перед его появлением.
– Врешь, не может этого быть.
– Альберт Валерьянович, подтвердите, что это правда.
– Правда, – сказал Шпильковский.
Данила посмотрел на военфельдшера, затем на Капитонова – не разыгрывают
– Так что ты, брат, многое упустил.
Капитонов поставил бутылку на стол, положил коробку конфет.
– Сейчас мы и более существенную закуску организуем.
Никанор взял из вещмешка продукты, которые собирал в лагере. Достал хлеб, сало. Нарезал все большими кусками. Данила поискал, из чего можно было выпить. Нашел железные кружки.
– Валерьянович, ты же не против?
– Нет, это даже полезно.
– Может, Брониславу отнесем выпить? – спросил Никанор.
– Не надо. Он за рулем, – хмыкнул Данила.
– Оставим ему, захочет, завтра сам глотнет, – рассудил Шпильковский.
После крепкого ликера лица у троицы беглецов заметно порозовели. И закуска – вкуснее не сыщешь.
– Ну и как были те рыбачки на вид? – заговорил Данила.
– Дородные, кровь с молоком. А груди… Ох… – простонал Капитонов.
– Так чего ты терялся? – подмигнул ему Данила. – Надо было оставить их на борту. Покатали б на сейнере, глядишь, и получилось бы что-нибудь.
– Им и без мужиков было хорошо, – ляпнул Капитонов.
– Да ну? Неужто такое бывает? – не поверил Кривошапкин.
– Бывает, – сказал Шпильковский. – Еще в Древней Греции такое было. На острове Лесбос…
– Не может быть… Просто мужика нормального рядом с ними не было. Вот и все.
– Ага, такого, как ты, наверное? – громко заржал Капитонов.
– Да любой мужик с бабой управился бы. Скажи, Альберт Валерьянович?
– Мужчина анатомически, конечно же, сильнее женщины. Но женщины бывают очень хитрые. Они ведь желают самых сильных мужчин. А как выбрать? – Шпильковский опьянел от ликера, от морского ветра, от легкой качки, от ощущения свободы. – В древности в одном храме жили жрицы любви. К ним приходили гости – мужчины. Они перед ними танцевали, извивались, как змеи.
Данила уставился в дальний угол камбуза, представляя эту картину.
– Вызывали у мужчин желание – искусительницы были. И каждый гость мог себе взять приглянувшуюся жрицу. У мужчины забирали его оружие. Он и жрица удалялись в отдельный покой. Однако, чтобы она стала его, ему нужно было голыми руками разорвать на ней сеть, сплетенную из очень прочной веревки. И если он не мог этого сделать, в покой забегали другие жрицы и просто закалывали несчастного. А если гость все-таки разрывал сеть, то мог всегда приходить к этой жрице. Пока у нее не появлялся от него ребенок – мальчика воспитывали как воина, девочку оставляли при храме. Таким образом, в этом городе было очень сильное войско.
В камбузе повисла тишина.
– А тебя эти рыбачки в своих объятиях бы задушили, – пошутил Капитонов.
– Давайте лучше выпьем за наших русских девушек и женщин, – предложил Альберт Валерьянович, – таких красивых и душевных.
Ему вспомнилась медсестра Маруся, в которую он был влюблен и, как понял уже в лагере, любил до сих пор.
– Стоя! – сказал Данила.
Все встали и по-гусарски, до дна, выпили ликер.
Немного позже Альберт Валерьянович и Данила отправились в каюту, устроились на ночлег, а Капитонов направился в рубку.