Дыхание дьявола
Шрифт:
Некоторое время мы молчали.
Группа начала исполнять песню Джеймса Тейлора "Shower the People", а вокалист резко переборщил со стилизацией текста. Я посмотрел на Софи и скорчил гримасу.
"Я знаю, правда? Это как плохая сценка в SNL". Она затянулась сигаретой. "Тем не менее, я очень хорошо провожу время".
" Я тоже."
"Хочешь уйти отсюда?"
"Мне, наверное, пора домой".
"Большие планы на вечер?"
"Ну, нет, но..."
"Не хочешь зайти ко мне ненадолго и потусоваться?" Она сделала еще одну затяжку, затем бросила сигарету на землю и наступила на нее. "У меня есть печенье. Хорошее."
"С
"Домашнее". Она встала. "Пойдем, будет весело. Ты можешь познакомиться с Бальтазаром".
"Я бы хотел", - мягко сказал я. "Очень хочу".
"Но?"
"Со всем этим дерьмом, которое происходит, я не уверен, что это хорошая идея".
"Я большая девочка. Я могу о себе позаботиться".
"Я в этом не сомневаюсь. Я просто..."
Она улыбнулась. "Господи, Стэн, расслабься. Я просто пригласила тебя к себе домой, чтобы немного расслабиться, я не прошу тебя жениться на мне".
Несмотря на ее шутливый тон, я чувствовал ее боль, скрывавшуюся под поверхностью. Я хорошо знал это, потому что она жила и во мне. Мы оба были сломлены и одиноки. И мы оба устали от этого.
"Просто подумала, что было бы забавно провести вечер с кем-то, кто не является моим котом. Бальтазар - бомба, и я люблю его до смерти, но он не очень-то разговорчив. А еще у него изо рта пахнет рыбой, и он разбрасывает комочки шерсти, похожие на какашки. Так что, знаешь, у него есть и это". Она застенчиво поправила волосы. "Если захочешь остаться у меня на время, я буду рада тебя видеть. Если нет, тоже ничего страшного, я могу подбросить тебя до дома. Решай сам".
Я пожалел, что на ней одеты солнцезащитные очки. Я хотел увидеть ее глаза. "У тебя правда есть печенье?"
"О, у меня есть печенье, детка".
Какого черта, подумал я. Я все равно не хотел идти домой.
8
Когда мне было семь лет, на Рождество мне подарили фигурку из фильма. Это был не G.I. Joe или подобная фигурка с именем, а обычная кукла в армейской форме, но я любил ее и повсюду носил с собой, постоянно играл с ней и притворялся солдатом, как в фильмах, которые я смотрел. На груди у него была кнопка, нажав на которую, он мелодраматическим голосом произносил разные слова: "В атаку!", "Штурм берега!" или "Вражеский огонь, в укрытие!". Без сомнения, это была самая крутая игрушка в моей жизни. Через несколько недель после того, как я получил ее, мой отец пришел домой пьяным и обнаружил меня сидящим на полу в комнате и читающим один из моих комиксов. Моя фигурка лежала рядом со мной. Не говоря ни слова, он схватил ее и разодрал на части, бросив осколки на пол, когда закончил. Я просто сидел и смотрел на него, ошеломленный и озадаченный тем, почему он так поступил.
"Что ты об этом думаешь, маленький засранец?" - сказал он, пробормотав слова так, что с нижней губы у него потекли длинные капли слюны, и, кажется, он этого не заметил. "Надоело постоянно слышать это тявканье. Я говорил твоей матери, чтобы она не доставала его, но она никогда не слушает. Она, как и ты, чертовски занята тем, что не уважает меня, чтобы слушать".
Несмотря на все мои старания, я не мог сдержать слез, наполнявших мои глаза, поэтому я смотрел в пол, надеясь, что отец не поймет, что я плачу.
"Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, мальчик!"
В следующий момент он схватил меня за волосы,
Из кухни появилась моя мама, умоляя его остановиться.
Он отпустил меня и вместо этого стал бить ее. Когда я попытался помочь ей, он избил и меня.
Через несколько дней, когда мы были на дне рождения родственника, мы все вместе позировали для семейной фотографии. Эта фотография до сих пор висит на стене в доме моего отца, но я помнил, как в детстве смотрел на нее и как мы все казались на ней такими счастливыми. Особенно мой отец широко улыбался, обнимая маму, а потом меня. И мы с мамой тоже улыбались, как будто в нашей маленькой счастливой семье все было в порядке. Если бы я присмотрелся, то увидел бы, что мамины глаза замазаны тяжелым макияжем, скрывающим синяки, оставленные кулаками отца.
Лжецы. Мы все были лжецами.
Прошлое таяло и стекало, как кровь, сменяясь фотографией Софи и двух ее детей, когда они были еще маленькими. Фотография стояла в рамке на полке книжного шкафа в ее гостиной, среди бесчисленных книг и безделушек.
"Мне нравится эта фотография", - сказала она, направляясь ко мне из кухни с бокалом вина в одной руке и рюмкой в другой.
Она выглядела по-другому. Не просто моложе, а как-то по-другому. "Это мило".
"Да". Она с тоской посмотрела на него. "Посмотри на моих малышей, таких маленьких тогда".
Я улыбнулся.
Она протянула мне мой напиток. "Кажется, ты заказал "Джек" со льдом".
"Спасибо".
Мы перешли к небольшому дивану и сели. Квартира Софи была скромной, но приятной, состояла из гостиной, мини-кухни и спальни. Она располагалась в небольшом здании в дальнем конце города, на значительном расстоянии от главной улицы и всех туристов, и здесь было тише: рабочий класс, преимущественно жилой район, состоящий в основном из старых домов, переоборудованных под квартиры. Она была очень любезна, но я все еще привыкал проводить с ней время вне работы. Было странно находиться в ее жилом пространстве, узнавать о той части ее жизни, которая до сих пор была закрытой, и я чувствовал себя незваным гостем.
"О чем ты сейчас думал?" - спросила она. "Ты выглядел напряженным".
"Плохие времена", - ответил я, потягивая свой напиток. "Давным-давно".
"У нас у всех они были". Она подтянула ноги под себя и прислонилась к спинке дивана, повернувшись ко мне лицом. "Жизнь в районе, где мы жили, когда я была ребенком, не была блаженством".
"Но ты рано ушла, верно?"
"Да, мы переехали сюда, когда я была еще маленькой". Софи отпила немного вина, но внезапно почувствовала себя неловко. "У меня есть старший брат, которому не так повезло. Он отсидел десять лет в Уолполе, но в девяносто шестом его перевели в тюрьму среднего режима. С тех пор он сидит в Конкорде".
"Когда он выходит?" спросил я.
" Не выйдет".
"Мне жаль".
"Он не был плохим парнем. Непростой район, связался с плохой компанией".
"Я понимаю".
"Да, понимаешь, не так ли?" Теперь ее глаза искали мои. "Он был частью команды, которая разбила броневик. Один из охранников решил стать героем, затеял перестрелку и погиб. Стрелял мой брат. Они дали ему два пожизненных срока, а потом еще и еще. Я постоянно навещала его, но через пару лет он попросил меня остановиться. Я не хотела, но это было слишком тяжело для него. Я не видела брата уже несколько лет".