Дым осенних костров
Шрифт:
И он еще смеет напоминать о мучениях во Дворе Перехода, будучи сам тому причиной! Принц задохнулся, собирая остатки самообладания.
«Ты пришел ко мне, потому что в одном калека во всем должен быть безуспешен?» — грустно улыбнулся накануне Тироль. «Я… нет! — Алуин покрылся красными пятнами. — Просто отец и Альв стали бы упрекать, если не словом, то взглядом… что они предупреждали…»
— Я ведь мог бы тебя уничтожить, — прошептал он.
— Так сделайте это, Ваше Высочество. Я виновен и готов предстать перед правосудием. Пусть оно рассмотрит дело с обеих сторон, а я сердечно
«Вызов!» — ахнул Алуин. Последних слов он уже не слушал. Он прав, он был прав! Кузнец в открытую похваляется своей безнаказанностью; он уверен в покровительстве Ингеральда и знает, что принц постыдится донести отцу о своем оскорблении. А дальше… дальше…
Из-за деревьев показались всадники. Юноша несколько раз открыл и закрыл рот, повернулся к свите, краснея и бледнея попеременно:
— Взять его!
Новоприбывшие эльнарай опешили. Растерянно обратились к Налю, снова перевели глаза на Алуина. Что могло произойти здесь? Оружейник был один, бежать явно не собирался. За деревьями видели они его привязанного коня.
Под ресницами Наля мелькнула усмешка. Но Алуин, еще во власти охотничьих инстинктов, болезненно чуял даже мельчайший, сокрытый жест. Смеяться над ним! После всех причиненных страданий! Бессердечное чудовище с прекрасным лицом, он не остановится ни перед чем, а отец не поможет… Амаранта… Семья скажет: «Сам виноват». Он потеряет ее! Мысли принца лихорадочно сталкивались, но одна царила над всеми. Это нужно остановить. Больше он не позволит кузнецу угрожать его счастью.
— Взять! — выкрикнул Алуин ломким голосом.
Пятеро самых верных эльноров бросились исполнять приказ. Переход от охотника к жертве был слишком стремителен. Наль обнажил меч. Они ведь не ожидали, что он побежит?
* * *
Пятеро на одного — бесчестье. Даже не имеющая благородного статуса дуэли драка лучше, ибо чтит неписанные законы. Знаешь, что противник превосходит тебя мастерством и не уверен в собственной правоте — не начинай. Или выходи готовым к поражению. Смущение терзало души компаньонов Алуина, но на поляне должно было произойти нечто, заставившее их принца отдать приказ. Верно, лорд Нальдерон, носящий на сердце тяжкую обиду за принцессу Амаранту, представлял собой угрозу. Они же не были рядом, чтобы защитить. Зная виртуозное владение Фрозенблейда практически любым известным видом оружия, лишь впятером можно было надеяться на скорый и безопасный для обеих сторон исход конфликта. В поединке кровопролития не избежать.
Они старались не покалечить противника, и, хотя сам Наль стал в этот миг скорее яростно защищающимся диким зверем, удалось разоружить его. Даже в крепком захвате нескольких рук он продолжал сопротивляться, молча, упорно. Ему не приказали сдаться без боя.
Только когда принц спешился и подошел, Наль перестал вырываться и, вскинув голову, взглянул из-под упавших на лицо золотых прядей спокойно и дерзко.
— Лорд Нальдерон Фрозенблейд, — задыхаясь, выпалил Алуин. — За тяжкое оскорбление лицу королевской крови ты подлежишь осуждению… Тридцать плетей!
Потрясенный вздох пронесся в рядах придворных. Пятеро
— Мой принц, — твердо сказал один из пятерых, — велите отвести лорда Нальдерона в Дом Правосудия.
Алуин вскинулся, сверкнув глазами. Его трясло, как в лихорадке. Собственная свита не слушается его?
— Ваше Высочество, — раздались новые голоса, — в чем дело? Позвать судей? Лорд оружейник может остаться под стражей до окончания охоты.
— Кто оспаривает мои решения?! — притопнул ногой Алуин. — Я ваш принц!
Замешательство Наля длилось мгновение. Ни один мускул не дрогнул на лице; он мерял принца оценивающим взглядом. Затем искусанные губы скривились в усмешке. Пятеро придворных колебались, но отступать было поздно. Они подвели Наля к ближайшему дереву, сорвали с него плащ, забрали ремни и тунику, положили в стороне оружие. Наль молчал, стиснув зубы, но одарил своих захватчиков взглядом, от которого тем стало не по себе. Он был все так же непоколебимо спокоен. Запястья связали ремнем, чтобы руки обхватывали ствол березы, и заставили опуститься на колени.
Кликнуть Каскада? Тот не знает, что творится на поляне. Наль оставил его подальше на случай, если придется застать предсмертную агонию оленя. Но Каскад — боевой конь. Пусть он приучен защищать эльнарай, гарантий нет, что увидев хозяина в беде, он не бросится на помощь, и что первые попытавшиеся остановить его придворные не падут с проломленной головой.
Тем временем Герстан, самый решительный из пятерых, разорвал на спине осужденного сорочку — мера позора, часто дополнявшая приговор. В руке исполнителя появилась конская плеть. Для верности он бросил вопросительный взгляд на своего господина.
Алуин коротко кивнул. Он все еще дрожал от гнева; голубые глаза сверкали, губы побелели, а руки судорожно сжимались в кулаки.
Сжал кулаки и Наль, сделал глубокий ровный выдох, готовясь встретить удар. Плеть просвистела в воздухе. Часть присутствующих опустила глаза. Герстан подошел к исполнению приказа добросовестно. Он замахнулся второй раз, и среди свиты пронесся тихий ропот. Третий. Наль вскинул голову, стискивая зубы.
— Что делаете вы?.. Стойте!!
Она вошла в полукруг, образованный смущенно и почтительно расступившимися эльнарай. Бейтирин осталась позади.
«Небо и звезды, нет!» Наль болезненно затрепетал, бросив в сторону знакомого голоса затравленный взгляд. Непроницаемый щит, вся защита, которую он выстроил с таким трудом, грозила рассыпаться на кусочки. Есть предел и его выносливости. Он бы многое отдал, чтобы она не видела его таким, беспомощным и униженным, как никогда. Как только ему казалось, что страшнее унижения быть не может, жизнь опровергала жалкие догадки.
— Немедленно остановитесь!
Алуин переступил с ноги на ногу.