Дырка от бублика 1. Байки о вкусной и здоровой жизни
Шрифт:
Так вот Федя был смелым человеком – он писал и говорил правду!
Естественно, что его никогда и нигде не печатали и всерьёз не воспринимали.
Это совсем не значит, что те, кого печатали, лгали. Просто их правда особенно глаз не колола и, обходя рифы социальных и природных закономерностей, шибко не тревожила. Даже профессиональные сатирики не решались поднять глаза вверх, против течения – к истокам, и смотрели лишь вниз – по течению, указывая на уже образовавшиеся заторы, а не на места, откуда несло мусор. Следствием этого было то, что
Сизифов труд народа благ стране не прибавлял, и некоторые литературные угодники чувствовали от этого дискомфорт. Неудобно становилось таскать на себе скафандр позорных связей и унизительного попрошайничества. На какие-то мгновения разум отключался и чего только не звучало… К их счастью, это случалось нечасто и в основном в кругу семьи. Да и то с оглядкой на жену, которая вполне могла оказаться стукачкой. Среди богемы ходили чёрные истории о спрятанных в холодильниках магнитофонах и вызовов на собеседование в КГБ.
Федя же всегда плыл и смотрел против течения, то есть вверх, и не понимал, почему выше министров ошибающиеся, корыстные или просто бездарные смертные прижизненной гласной критике не подлежат. Сейчас он шёл вместе с Аполлоном по улице Космонавтов. Новоиспечённый директор с удовольствием вдыхал свежий, ещё не загазованный автомобилями кислород раннего утра и выдыхал не менее свежий CO2, а художественный руководитель размахивал руками и, сильно сутулясь, что-то горячо доказывал. Он двигался наскоками и толчками, умудряясь при этом быть всё время рядом. На его буйной голове красовалась роскошная фетровая шляпа со старомодными широкими полями.
Миновав первую клиническую больницу и прямо за ней расположенный центральный городской морг, коллеги услышали нарастающий рокот человеческой говорильни и тут же попали в толпу снующих, стоящих и сидящих в пыльной придорожной азиатской траве размякших граждан с кружками в руках и бутылками водки за пазухой. Невесть каким доблестным поборником плана прямо к забору морга была прилеплена пивнушка с красноречивой надписью «Прохладительные напитки». Тут постоянно имелось свежее пиво и стабильный контингент клиентуры.
– Федя, уйми на минутку свой фонтан. Перед нами достопримечательность города! Мечта покойника – питейное заведение «У морга»! Заглянем? – неожиданно сказал Аполлон и, не дожидаясь ответа, врезался в толпу.
– Куда, куда, здесь очередь! – загудела потревоженная хмельная братия.
– Народный контроль, граждане, народный контроль! А ну, пропусти! Я тебе говорю, дядя, а не председателю месткома местной покойницкой! Ну?.. А тебе, папаша, уже хватит. Да не падай, не падай, папаша! Держись! Твой час ещё не пробил!
Аполлон придал устойчивое положение запойному пожилому отцу семейства с безвольной улыбкой и двумя намертво вмурованными в узловатые пальцы кружками.
У самого окошка стоял мальчик лет двенадцати.
– Отец, слышишь, рубит, а я отвожу? Так, малец?
– Чё-ё? – малец агрессивно выдвинул своё пролетарское плечико.
– Ничё!
– Чё-ё?
Малец начал наскакивать.
– Капчё! Свидание окончено!
Аполлон мягко оттеснил пружинно сопротивляющегося подростка и просунул голову в пивной загашник.
– Бонжур, камарад! Пару кружек – и живо!
Камарад – нахальный молодой брюнет с волосатыми руками – выпучил глаза:
– С Луны свалился, да? Нет кружек!
– Народный контроль, беби, народный контроль! Снятие сливок за счёт пенок при мне не состоится! Быстро наливай, быстро! Трудящимся ждать некогда – у них план!
Уверенность и чувство юмора клиента неожиданно были оценены и кружки появились и наполнились.
– Пей, плотник! – вытирая слёзы смеха, сказал брюнет.
– Народный контроль, граждане, народный контроль! Дегустационный сеанс и гипноз пены!..
Толпа замороченно потеснилась и выдавила Аполлона, держащего в вытянутых руках два наполненных до краёв запотевших сосуда.
– Принимай, Федя, и можешь продолжать фонтанировать!
Федя машинально отпил глоток и, по причине занятости правой руки, взмахнул левой:
– А чем фонтанировать-то? Бухгалтерша у нас хроническая алкоголичка. Заведующая костюмерным цехом – бездельница и убеждённая аферистка. А киномеханик – всё это вместе, да ещё и какой-то патологический бабник! Причём, несмотря на то, что одной ноги у него нет. Видимо, как-то компенсирует… Это, Поль, кадры, за характеристику которых я могу поручиться и уволить которых нет никакой возможности. Наум Аркадьевич – и тот махнул рукой. Он на Народных театрах уже вконец измучился. Вот там, кстати, люди новые, и их я ещё не знаю…
– Неприглядная живопись… – Аполлон с удовольствием втянул очередную порцию пива.
– Я не сгущаю краски – есть и хорошие люди.
– Ну-ну интересно…
– Прежде всего – вахтёр тётя Паша. Она же кассир, контролёр, билетёр и гардеробщик. Следующий – рабочий сцены Первутинский. Он же столяр, бутафор и мастер на все руки. И, наконец, руководитель кружка юных иллюзионистов, он же фотограф, он же эпилептик – Наум Миронович Веллер!
– Наум?
– Да. Тёзка Наума Аркадьевича. Его протеже… Совершенно замечательная личность! Но больной…
– Разнообразно живём, разнообразно. Да ты пей, пей, Федя!
Федя переложил кружку в левую руку, сделал ещё глоток и взмахнул правой рукой.
– А!.. Если бы хорошие люди погоду делали… А то одна погань с небес сыпется. Живя в этой атмосфере, я каждое утро просыпаясь, говорю себе, что я – дерьмо!
– И как? Помогает?
– А как же! Никаких иллюзий и разочарований. Чувствую себя на своем месте – в сортире жизни!..
– Пойдём, поэт, взорим, вспоём у мира в сером хламе!.. – Аполлон несколько картинно полуобнял Федю за плечи.