Дышать! Воспоминания о прошлом и будущем. Семь историй на сломе эпох

Звагельский Виктор

На этих словах Леонида итальянец достал черную бархатную коробочку и протянул Леве. Гольдах бережно открыл ее. Внутри на подушечке лежал изящный серебряный барабанчик с золотыми палочками.

В первое время после начала деятельности компании Leib & Lev Леонид периодически приезжал в дом Гольдахов и бодро рапортовал о закупленном товаре, но потом визиты становились все реже. Партнер и друг сбивчиво рассказывал о трудностях на границе, об изменении цен, о сложных отношениях Франческо с собственной семьей после появления русской любовницы, а затем и вовсе перестал появляться и отвечать на звонки. Алла сначала с обидой, а потом с жалостью к родному человеку

наблюдала, как Лев мечется по комнате, как натирает мозоли, накручивая телефонный диск в тщетных попытках найти своего недавнего друга. Соседка Циля, выйдя через своего деверя на согласившего помочь полицейского, добыла ценную, хотя и бесполезную информацию. Как оказалось, прописанные в договорах паспорт и адрес Лейба оказались выдуманными, как и фамилия итальянца. Такой человек не значился ни в одном компьютере или досье.

Через два месяца после краха компании Leib & Lev Гольдахи устроились на работу в злополучное туристическое агентство, а через полгода, скопив на отъезд, навсегда покинули страну своих недавних устремлений.

* * *

Лев Михайлович Гольдах привычно дождался, когда охранник откроет дверь машины, и шагнул на мокрый после дождя тротуар. Поежившись, осмотрелся. Он никогда не бывал в этом московском районе, хотя вернулся на родину больше двадцати лет назад. И без того громадная империя Гольдаха остро нуждалась в новых площадях. Автосалоны «автомобильного короля» покрыли уже половину России, но продажи росли и мест катастрофически не хватало. Днем назад Лев приобрел бывшее военное предприятие, теперь выпускавшее дешевый ширпотреб. У входа хозяина встречало высшее руководство компании, а за их спинами скромно стояли прежние руководители завода. Гольдах сухо поздоровался со всеми и прошел внутрь. На проходной была допотопная железная вертушка, через которую медленно продвигалась вся группа. Внутри кто-то ругался с сидевшим в будке вахтером, но движение от этого не убыстрялось.

Наконец Гольдах попал в основное здание. В холле его ожидали с десяток журналистов с телекамерами. Он дал дежурное интервью и прошел в бывший директорский кабинет, который теперь принадлежал ему. Выдалась необычайно напряженная неделя – две поездки по регионам, трудная встреча с немецкими партнерами и профильным министром. Лев устало опустился в скрипучее кресло и осмотрелся. На стенах – деревянные панели из красного дерева, модные в советскую эпоху, гигантский портрет нынешнего президента, видавший виды кожаный диван и стол для переговоров в линялых пятнах. Как быстро пролетели годы… В голове калейдоскопом сменялись картины: двор, школа футбольные баталии, любимая бабушка со своими наставлениями, институт, дорогая Аллочка, военный лагерь, смерть бабушки, Израиль, возвращение домой, отчаянные попытки найти Леонида и известие о его странной гибели, начало бизнеса, первые кредиты и бессонные ночи, первый автосалон на заброшенной овощебазе и первые успехи, снова дорогая Аллочка и рождение детей…

В кабинет постучался и зашел помощник:

– Извините, Лев Михайлович, все готово к осмотру. Если разрешите, вот подробный план.

Гольдах кивнул, и помощник разложил план на столе:

– Смотрите, здесь сам салон, здесь шоурум, здесь техцентр… Как обычно, закрываем весь периметр и на правых входных воротах делаем пропускной пункт. Подробный доклад будет готов в следующий понедельник.

Лев, так и не научившийся толком читать чертежи, махнул рукой:

– Хорошо. Что у нас со здешними работниками? Все решили?

– Да, Лев Михайлович. Выплатили

в среднем квартальную компенсацию. Все уволились и довольны.

– Отлично. Сворачивай свои наскальные рисунки, и пойдем уже.

Помощник неуверенно потоптался:

– Простите, уволились все, кроме одного дедушки на проходной. Мы уже по-всякому с ним…

– Пусть моя безопасность с ним разберется. Хотя нет, на обратном пути сам скажу твоему деду.

Гольдах неторопливо осмотрел здания, вполуха выслушивая вкрадчивые просьбы прежних владельцев – те норовили урвать еще хоть кусочек от уже проданного пирога. Оставалось последнее. Он открыл дверь в будку проходной и в сопровождении охраны зашел внутрь.

– Сюда нельзя посторонним! – седовласый пожилой мужчина в камуфляжной форме вскочил, но телохранители резко оттеснили его.

Увидев лицо старика, Гольдах не поверил своим глазам.

– Выйдите отсюда! – скомандовал он охране. – Товарищ полковник! Агеев! Вы не узнаете меня?

Полковник постарел, но в своей смешной униформе смотрелся все таким же статным, как и много лет назад.

– Прошу прощения, не узнаю…

– Курсант Гольдах, товарищ полковник. Барабан, выкраденный с военной кафедры.

– А, Гольдах! Это ты… Вы? Не может быть! Вот теперь присмотрелся и узнаю – куда ж такое хитрющее лицо деть! – Агеев потянулся за сигаретой. – Я закурю? Сколько ж воды утекло! Так теперь вы… ты… и есть, кто купил все это?

Гольдах молча кивнул, радуясь неожиданному погружению в прошлое.

– Как вы-то оказались здесь? – он перевел взгляд на морщинистые руки полковника, никак не сочетавшиеся со все еще по-молодому расправленными плечами.

Агеев рассказал, что, выйдя на пенсию, с помощью друзей смог найти место на этом заводе, после того как потерял жену, с которой прожил душа в душу без малого полвека.

– А дети?

– Ну, у детей своя жизнь. Появляются редко и неохотно, как будто повинность какую отбывают. После смерти жены жизнь совсем потеряла смысл, в доме пусто… тишина звенящая. Вот только работа и спасает, хотя ясно, что новая метла… да и кому нужна эта металлическая карусель, когда одни компьютеры вокруг.

На глаза старика навернулись слезы, но он быстро взял себя в руки и, хрипло кашляя, закурил еще одну сигарету.

Лев поднялся со сломанного табурета. Ему вдруг захотелось выговориться, поведать чужому человеку историю своей жизни, но он сдержался и лишь тепло похлопал полковника по руке:

– Спасибо вам за все… И за то, что простили и спасли меня тогда, и за бабушку с ее похоронами…

На улице под начавшимся проливным дождем терпеливо стояла кавалькада машин. Гольдах подозвал помощника и сказал:

– Значит, так. Этот старик будет работать в прежнем режиме. Поменяйте карточки и раздайте всем сотрудникам. Покупатели и клиенты двигаются через главные ворота, а наш персонал – строго здесь!

– Лев Михайлович, но ведь это время. Даже мы сколько стояли сегодня, – попытался возразить помощник.

– Ничего, раньше придут, а вот полковник будет следить за трудовой дисциплиной, на то он тут и поставлен! И чтобы не обижать мне его!

Когда Гольдах подъехал к своему загородному дому, дождь прекратился. В саду пьяняще пахло мокрой травой и цветами. Аллочка кормила младшую дочку. Лев нежно поцеловал обеих и удалился в свой кабинет. Порывшись в шкафу, он нашел черную бархатную коробочку. Золотые барабанные палочки давно потерялись, но сам серебряный барабан, хоть и потускнел, все так же обдавал пальцы приятным холодком.