Джек Ричер, или Дело

Чайлд Ли

Они сделали шаг вперед, встав при этом плотнее к друг другу и приблизившись ко мне. Шесть лиц, болезненно-желтых даже при этом скудном свете.

— И я надел новую рубаху.

Ни слова в ответ.

Основное правило драки одного против шестерых: ты должен действовать быстро. Нельзя тратить больше самого минимального времени на каждого из своих противников. Каждому из них нужно нанести только по одному удару. Это и будет самый минимум. Но в то же время ты не можешь оставить ни одного из твоих противников хотя бы без одного удара.

Обдумав свои действия, я посчитал, что начать следует с центра. Раз, два, три: бах, бах, бах. Третий удар будет самым жестким. Третий парень свалится. Первые два — нет. Они прирастут к месту. Застынут

от шока и удивления. И наверняка осядут. А вот третий уже будет наготове, когда очередь дойдет до него. И неизвестно, что он предпримет. Возможно, у него уже есть план действий, но нельзя допустить, чтобы он им воспользовался. Он должен пребывать в бездействии, вызванном неуправляемым паническим рефлексом.

Поэтому я решил не трогать пока третьего парня. Может, сразу перескочить на четвертого? Третий может пуститься наутек. Наверняка хотя бы один из них сделает ноги. Я еще не встречал компании, которая сохраняла бы строй после того, как несколько первых голов со стуком грохаются на тротуар.

— Послушайте, парни, — продолжал я искать пути к примирению. — Я ведь только что принял душ.

Ни слова в ответ. Они дружно сделали еще шаг вперед, чего я от них и ожидал. Поэтому встретил их, что называется, на полдороге, дабы не показаться невежливым. Я сделал пару больших шагов вперед, второй из них переместил меня — 250 фунтов движущейся массы — на край тротуара, и я нанес третьему парню слева прямой удар правой, от которого он должен был лишиться всех зубов, если, конечно, они у него на тот момент еще были. Как и было задумано, его голова дернулась назад, а позвоночник и плечи обмякли и превратились в желеобразную массу. Он выбыл из строя, из сражения и из моего поля зрения, потому что к этому моменту я уже, отскочив влево, нанес локтем согнутой правой руки удар по переносице второму парню, колоссальный удар, в который вложил весь крутящий момент от поворота талии и всю силу моего выпада в его сторону. Я видел, как кровь брызнула в воздух, и, сделав быстрый шаг назад, тем же локтем нанес удар парню, который, как я понял, изловчился оказаться у меня за спиной. Судя по нанесенному удару, я понял, что попал в ухо, а поэтому решил снова уделить ему внимание чуть позже. Пока же я сделал еще шаг вперед и, изменив угол атаки, нанес хороший удар ногой в пах четвертому парню: радующий ухо шмякающий звук попадания по мышцам и костям, который перегнул его пополам и свалил с ног.

Три секунды; трое повержены, один пытается шевелиться на счет восемь.

Никто не побежал.

Еще одно обстоятельство, которое следует запомнить: хулиганы в Миссисипи сделаны из менее чувствительного к боли материала, чем хулиганы большинства других штатов. Или они просто более тупые и толстокожие.

Пятый парень все еще трепыхался у меня за плечами. Может, он собирался с силами, готовясь ударить или совершить захват. Возможно, он собирался удерживать меня, дав возможность шестому парню обрушить град ударов. Этого я знать не мог. Но какими бы ни были его амбиции, они оказались тщетными. Я быстро повернулся к нему всем телом; замах локтем, усиленный разворотом торса, — и удар по скуле. После этого я снова повернулся вперед и стал искать глазами единственного нападавшего, который остался цел. Шестого парня. Он, упершись пятками в бордюр, поднял вверх руки, словно стоящее на огороде пугало. Я воспринял этот жест как предложение ударить его в грудь, прямо в солнечное сплетение. От такого удара он, словно схватившись за оголенный электрический провод, подпрыгнул, заплясал на месте, а потом рухнул в общую кучу.

Парень, которого я ударил в ухо, держался за него, словно боялся, что оно от него сбежит. Его глаза были закрыты, что свидетельствовало о том, что драка для него закончилась; такой исход дела мне нравился больше всего. Я наклонился и врезал ему слева по челюсти.

Он свалился, словно кукла, которую толкнули.

Я с облегчением выдохнул.

Шесть на шесть.

Конец истории.

Я дважды

кашлянул и сплюнул на землю, потом неторопливо пошел в северном направлении. Часы на моей руке показывали одну минуту десятого.

Глава 42

Войдя в кафе, я не увидел в зале никого, кроме официантки и супружеской пары, управляющей отелем «Туссен». Взглянув на них, я подумал, что они, возможно, находятся сейчас на середине дистанции своего вечернего марафона. Перед женщиной лежала книга, а ее супруг уткнулся в газету. Деверо в зале не было.

Я сказал официантке, что буду ужинать в компании, и попросил посадить меня за столик для четверых. Я посчитал, что столик для двоих окажется тесным для продолжительного времяпрепровождения. Официантка посадила меня в передней части кафе, и я отправился в туалетную комнату.

Сполоснув лицо, я вымыл руки до локтей и сами локти горячей водой с мылом, после чего провел мокрыми пальцами по волосам. Я делал глубокие вдохи и выдохи. Адреналин, что ни говори, подлая штука. Он не знает, когда его присутствие нежелательно. Тряхнув ладонями, я провел ими по плечам, после чего осмотрел себя в зеркале. Прическа была в порядке. Лицо чистое.

На рубашке была кровь.

На кармане. И над карманом. И под карманом. Не много, но все-таки кровь была видна. Следы попавших на рубашку капель, которые, растекшись и высохнув, стали ясно различимыми завитками в форме запятой. Как будто в меня прицельно брызгали из чего-то. Или я прошел под капелью. Но кровь есть кровь. Кровь второго парня, которого я ударил по переносице. Кровь хлестала из его носа, как вода из смывного бачка унитаза.

— Черт, — чуть слышно, почти про себя, выругался я.

Мои старые рубашки лежали в контейнере для мусора в моем номере.

Все магазины были уже закрыты.

Притиснувшись вплотную к раковине, я еще раз осмотрел себя в зеркале. Капли крови окончательно высохли. Теперь они стали коричневыми. Так, может быть, теперь они будут казаться чем-то предварительно задуманным. Например, эмблемой. Или деталью фасона. Вроде показателя типа ткани, прилагаемого к рулону. Я видел раньше подобные вещи. Правда, я не знал, как они называются. Может быть, пейсли? [38]

38

Пейсли — разноцветный орнамент на ткани, т. н. «огуречный»; по названию шотландского города.

Я снова стал делать глубокие вдохи и выдохи.

Теперь уже ничего не изменить.

Я направился обратно в зал и вошел в него как раз в тот момент, когда Деверо переступила порог входной двери.

Сегодня она не надела форму. На ней была обычная одежда: блузка из серебристого шелка и черная юбка до колен. Туфли на высоком каблуке. Серебряное ожерелье. Блузка была тонкой, плотно облегающей тело, свободной от лишних украшающих элементов и достаточно открытой сверху. Юбку поддерживал поясок, затянутый на талии. Я мог бы обхватить ее талию пальцами рук. Ноги у нее были голыми. И стройными. И длинными. Волосы были еще немного влажными после душа. Они рассыпались у нее по плечам. И спадали на спину. Никаких конских хвостов. Никаких стягивающих волосы резинок. Она улыбалась, улыбалась широко, всем лицом, до самых ее изумительных глаз.

Я провел ее к нашему столику, и мы сели напротив друг друга. Сидя в центре своей лавки, она казалась мне маленькой и изящной. От нее исходил запах духов, нежный и едва уловимый. Мне он нравился.

— Простите за опоздание, — извинилась она.

— Не берите в голову, — успокоил ее я.

— У вас кровь на рубашке, — заметила она.

— В самом деле? — притворно удивился я.

— Откуда она у вас?

— Напротив отеля через дорогу есть магазин.

— Да нет, я не про рубашку, — перебила меня она. — Вы что, порезались, когда брились?