Джентльмен-капитан
Шрифт:
Генерал кивнул Шимичу и произнёс несколько резких гортанных слов. Должно быть, это был язык народа Шимича, живущего далеко к востоку от Рейна. Громадный наёмник поднёс три кубка вина, и мне странно было наблюдать, как могучий великан прислуживает крошечному генералу. Когда он удалился, я пригубил вино, оказавшееся более чем приемлемым кларетом, и снова посмотрел на Гленранноха, который продолжал говорить.
— Что ж, джентльмены. При всём удовольствии принимать таких редких гостей, я вынужден поинтересоваться, что привело два военных корабля его величества и двух столь блестящих капитанов в этот тёмный уголок его владений?
— Сэр, его величество заботится о каждом уголке своих владений, — без запинки ответил Джадж.
— Может, и так. Однако он уже два года
Джадж отпил вина и кивнул.
— Его величество желает защитить местные воды от любых проделок голландцев, сэр. Он также хочет удостовериться, что само отсутствие его войск в этих землях не даёт повода недовольным творить бесчинства. — Джадж невозмутимо смотрел на Гленранноха. — К слову сказать, я думаю, кое–кто и в вашем клане мог затаить обиду после казни прежнего лидера, Аргайла.
— Только не я, — вежливо улыбнулся Гленраннох. — Арчи представлял собой наиболее опасное сочетание, капитан: он был человеком одновременно бесконечно лживым и чрезвычайно глупым. Своим абсурдным позёрством он мог уничтожить весь клан Кэмпбеллов. Никто из моего рода не огорчился, когда его голова покатилась с плеч, и я меньше всех. — Гленраннох не отпил вина. Теперь же он осторожно поставил кубок на стол рядом с собой. — Совсем другое дело — новая голландская война, как вы говорите. Я более чем достаточно знаю о Нидерландах, прослужив четверть столетия их высокочтимым Генеральным штатам. — Он пристально посмотрел на нас. — Прошу вас, объясните, джентльмены. Почему его величество полагает, что голландцы вдруг возникнут у этих берегов? Будь я великим пенсионарием де Виттом или лейтенант–адмиралом бароном Обдамом, джентльмены, я бы двинулся прямо на Темзу, мощно и быстро, и измором заставил бы Лондон сдаться, пользуясь вашей беззащитностью. Меня не интересовали бы забытые Богом пустоши вроде этой.
В мягкости Кэмпбелла и впрямь скрывалась неожиданная проницательность.
— Сэр, — горячо возразил я, склонившись к нему, — в прошлой войне многие голландские корабли огибали Шотландию, чтобы избежать встречи с нашим флотом в Проливе. Они и теперь часто укрывают свои рыболовные суда в гаванях на местном побережье. Эти воды важны для них, сэр, и они могут попытаться овладеть ими в преддверии новой войны. — Джадж взглянул на меня с любопытством, похоже, удивившись, что подобное озарение пришло в голову такому профану. Тем не менее, оно пришло из безупречного голландского источника. Большая часть работы моего шурина Корнелиса, по–видимому, состояла в сопровождении пузатых амстердамских флейтов на пути вокруг Шотландии — в обход, «ахтером», как он это называл — и в охране любых передвижений рыбаков, обследующих сельдевые отмели. — Мы всего лишь преграда, сэр, поставленная, чтобы напомнить голландцам, да и всем остальным, что земли эти находятся во власти короля Англии.
— Единственный, кому принадлежит власть в этих землях, капитан Квинтон, — натянуто улыбнулся Гленраннох, — это король Шотландии. Даже если он предпочитает все дни свои проводить к югу от Фенских болот и обращается с родным королевством хуже, чем с ничтожнейшими английскими графствами. — Я неловко заёрзал на стуле, пристыженный, как школьник, за свой промах. — Но вот что меня заботит, — задумчиво продолжил Гленраннох, — будут ли всего два корабля в состоянии хоть чему–нибудь преградить путь? Даже при поддержке бравого полка, выступившего вчера из Дамбартона. Четыре сотни солдат и четыре пушки, как мне сказали, под командованием полковника Уилла Дугласа из Сент–Бридс. Того самого, к слову, которого я прогнал за некомпетентность ещё в Бреде в тридцать седьмом.
Я посмотрел на Джаджа, но он упрямо уставился в лицо Гленранноху. «Ему известно о движении полка? И эти новости долетели до сей твердыни всего за один день?»
— Преграда, джентльмены, — изрёк Гленраннох, — должна быть достаточно крепкой, чтобы заставить врага задуматься,
Мне следовало парировать в духе, лояльном монарху, но смысл слов Гленранноха меня огорошил. «Он знает. Он уже всё спланировал. Он застанет полк врасплох и уничтожит его. Наше путешествие не имеет смысла, а миссия провалена».
Джадж, однако, оставался безмятежен.
— При всём уважении, сэр, — любезно возразил он, — это всего лишь домыслы. Мы не ждём и не ищем трудностей. Я, например, предвкушаю встречу со старыми знакомыми.
— О да. Я наслышан о ваших похождениях в этих краях, капитан Джадж. — Гленраннох с одобрением поднял кубок. — Но скажите же мне, капитан Квинтон, — и он посмотрел на меня как прежде, внимательно нахмурив брови, — как поживает ваша матушка?
Моя матушка?
— Она… Что ж, она чувствовала себя отлично, сэр, когда я отправлялся в это путешествие. Но как…
— Ах. Это история из других времён, капитан. И я думаю, рассказывать её следует в другое время. Однако идёмте же, джентльмены. Вы должны увидеть нелепый французский сад моего отца, пока ещё не совсем стемнело. Потом вы отужинаете со мной. Шимич проводит вас обратно к кораблям прежде, чем тьма станет кромешной.
Я почти не сомневался, что нам суждено было погибнуть той ночью на болотах, что Шимич и его бегуны изрубят нас на части и скормят волкам. Но, видимо, Кэмпбелл из Гленранноха не считал нужным приглашать в свои земли дополнительные войска короля, довольствуясь тем, что открыто продемонстрировал своё презрение к уже присутствующим. В пути мне не выпало возможности поговорить с Годсгифтом Джаджем наедине, а по прибытии на берег Шимич сразу же проводил нас к своему бёлину. Небольшая ладья доставила каждого к его кораблю, ориентируясь лишь на свет кормовых фонарей. Корабли покачивались на якоре в чёрных водах залива, над которыми туман растаял, обнаружив небо, полное звёзд. Сначала мы подошли к «Ройал мартиру», и я спросил у Джаджа, не хочет ли он, чтобы я составил ему компанию. Нет, ответил он, в этом нет нужды, и пожелал мне доброй ночи. Бёлин отвёз меня к «Юпитеру», где дозорный Тренанс привлёк внимание Кита Фаррела, нёсшего вахту, и я взошёл на борт под вялые звуки фалрепных. Я кивнул Фаррелу, узнал от него, что ни одно дело не требует моего участия, и отправился в свою каюту.
Скинув башмаки, я уселся на койку и стал прокручивать в голове события этой ночи. Мне также вспомнилось письмо Корнелии, полученное мной в Спитхеде, в котором она говорила о том, как встревожилась мать, узнав, что местом моего назначения будут Западные острова. Явился Финеас Маск, отчаянно жалуясь на поздний час, но держа в руках столь желанную кружку лёгкого пива. Он зажёг пару свечей и, бормоча себе под нос, стал копаться в сундуке, пытаясь отыскать мою ночную сорочку.
— Маск, — спросил я, — тебе приходилось слышать, как моя мать или мой брат говорили о человеке по имени Кэмпбелл? Колин Кэмпбелл из Гленранноха? Генерал на голландской службе?
Маск прервал поиски и поднял на меня свирепый взгляд.
— Мы сидим на задворках ужаснейшей в мире страны, забытой Богом и королём. Тысяча миль отделяет меня от родного очага и славной девицы в Лондоне, и вы желаете знать, слышал ли я за все мои дни одно имя? — Наверное, в моих глазах отразилось нечто кровожадное, потому что он поспешно добавил: — Нет, капитан. Кэмпбелл из Гленранноха. Никогда не слышал этого имени.
Я разжевал жёсткую корабельную галету, выпил и задумался: где, во имя Спасителя, этот великий генерал, так непохожий ни на одного виденного мною раньше генерала, мог познакомиться с моей матерью, надёжно укрытой за стенами Рейвенсден–Эбби?