Джентльмен в черной маске (Секрет Гамона - 1)

Уоллес Эдгар

Сложный ремонт автомобиля был не под силу местному кузнецу, и Морлек заранее догадывался о его ответе.

– Лучше всего отогнать вашу машину в Хоршем, мистер Морлек. Я не могу взяться за ремонт - слишком мало смыслю в дорогих машинах.

Один из сыщиков выследил Морлека и немедленно после его отъезда направился в мастерскую разнюхать о заботах своего подопечного.

– Рулевое колесо автомобиля неисправно, - пояснил кузнец.
– Поработать придется основательно. Поэтому он и поехал к механику в Хоршем.

Обрадованный, Спунер поспешил сообщить

обо всем сержанту.

С наступлением сумерек Джемс вернулся из Хоршема рейсовым автобусом. От глаз наблюдательного Спунера ничто не могло укрыться.

– Никак не пойму, зачем мы только следим за ним, - сказав сержант Финниган.
– Вряд ли Морлек осмелится совершить налет в ближайшее время. Судебный процесс надолго нагнал на него страху.

– Хотя бы он пораньше лег спать, - проворчал Спунер.
– Его бывший дворецкий, вернувшийся к нему на службу, говорит, что раньше его хозяин никогда не жаловался на бессонницу.

– Быть может, его мучают и не дают угрызения совести?
– предположил сержант.

Вскоре после возвращения Джемса домой прибыл Бинджер. Он нес небольшой чемоданчик.

– У меня для вас поручение, Бинджер. Думаю, оно не особенно огорчит вас, - сказал ему Морлек.
– Вы должны ни много ни мало ежедневно сидеть на этом стуле пять-шесть часов. Спать вы можете днем. Я надеюсь, вы выполните мое поручение, как всегда, точь-в-точь и самым добросовестным образом.

Бинджер, лицо которого вытянулось при упоминании о поручении, просиял: да ему поручают бездельничать!

– Я очень ленив, сударь, - признался он, - и в мои годы, особенно после долгих лет военной службы, устаю очень быстро. Я всегда думаю, что причиной этому малярия, которая трепала меня в Индии. Вообще говоря, я очень люблю работу... Вам тут нелегко пришлось, сударь? Местные жители наверняка слишком близко к сердцу приняли известие о вашем внимании к банкам? Вы и не представляете себе, я еле укрывался от репортеров, пока вы сидели в тюрьме. Они даже мой портрет напечатали в газетах. Вот, не угодно ли посмотреть? Он вытащил из бумажника вырезку из газеты.
– Вы не думайте, будто я очень доволен такой шумихой. Но все-таки общественное мнение - не шутка, тут уж ничего не поделаешь. Ахмет, разумеется, внимания не обратил, такие события не для африканских мозгов. Надеюсь, вы теперь не возьметесь за старое?

– Что я должен, по-вашему, бросить?
– спросил Джемс.

– Взломы, сударь.
– Неожиданно Бинджер заметил перемены в обстановке. Вы любите музыку?

Джемс взглянул на большой граммофон, приобретенный им несколько дней назад.

– Да. В последнее время я заинтересовался современной музыкой и джазом. А теперь послушайте-ка, Бинджер. Сегодня в десять часов вечера вы займете сторожевой пост у моей двери. Выберите себе самое уютное кресло, какое только найдете в доме; я не буду на вас в претензии, если вы чего доброго и заснете в нем. Но никто не должен проникнуть ко мне в комнату - вы меня поняли? Никто. Я не желаю, чтобы меня беспокоили. Если к нам придут сыщики...

– Сыщики?
– изумился Бинджер.

– Да.

С недавних пор их в Крейзе двое. И хотя я не думаю, чтобы они сунулись сюда и беспокоили вас, все же зарубите себе на носу; после десяти часов вечера вы не должны никого впускать в дом, чего бы вам это ни стоило. Разве только они предъявят ордер на обыск. Вы меня поняли?

– Понял, сударь. Не прикажете ли попозже подать вам кофе?

– Нет, ни кофе и ничего другого. Если вы вздумаете беспокоить меня, я вас немедленно уволю.

Вечером Морлек плотно и вкусно поужинал, ибо появилась такая возможность: прислуга вернулась в дом. В половине десятого он отправил Кливера спать.

Джемс обошел весь дом и сад, потом прошел к воротам. На дороге он никого не заметил - лишь в отдалении то вспыхивал, то угасал небольшой красный огонек от сигареты. Сыщики не спускали глаз со Старого Дома.

Вернувшись в кабинет, Морлек застал Бинджера у дверей. Удобно расположившись в кресле и закутавшись в одеяло, тот заступил на ночное дежурство.

– Спокойной ночи, Бинджер, - сказал ему Морлек и запер дверь кабинета.

Несмотря на то, что в доме имелось электрическое освещение, Джемс зажег керосиновую лампу и поставил ее на стол. Лампа распространяла вокруг себя сильный свет.

Затем он поставил на стол граммофон, завел его и повернул рычаг до крайней точки так, чтобы диск завертелся в самом медленном темпе. К вращающемуся диску он прикрепил небольшой металлический стержень с вырезанной из картона фигуркой на конце - это был небольшой человечек с заложенными за спину руками.

В центр граммофонного диска Джемс поставил керосиновую лампу и завел граммофон: вращаясь, картонный человечек медленно описывал круги вокруг лампы и отбрасывал на белые занавески на окнах, служившие как бы экраном, исполинскую тень, напоминавшую своими очертаниями силуэт Джемса Морлека.

– Он снова бегает по комнате, - проворчал Спунер. Он дежурил на дороге и сразу заметил в окне силуэт "Джемса".
– И долго он будет так метаться?

На этот раз "Джемс" бегал недолго, ибо настоящий Морлек остановил граммофон, прошел в спальню и переоделся в черное. Накинув черный, до пят, плащ, он рассовал по карманам инструменты и электрический фонарик с яркой лампочкой.

Часы пробили половину одиннадцатого. Дом погрузился в тишину.

Снова спустившись в свой кабинет, Джемс подошел к двери и окликнул Бинджера:

– Вы дежурите?

– Так точно, сэр, - прозвучало в ответ.

– И не забудьте, я не хочу, чтобы меня беспокоили.

– Слушаюсь, сэр.

Джемс понял, что Бинджер уже успел задремать.

И снова Морлек завел граммофон - он работал исправно - и отправился к себе в спальню. Там он вышел на балкон и оттуда спустился вниз.

Минуту спустя Джемс уже незаметно пробирался по дорожке сада. Прячась в тени кустов, он добрался до мостика, переброшенного с одного берега реки на другой и соединяющего Крейз со Старым Домом. Примерно через десять минут Морлек оказался у сарая в стороне от дороги, где его дожидалась машина...