Джунгли. Том 3
Шрифт:
Все таращились на меня, не боялись, не стеснялись и не отводили взглядов. Они все что-то от меня хотели, спрашивали, взглядами требовали сделать то, чего я не понимал. Олай где-то проёбывается, перестали проводиться сборы с старшими семьями, практически парализовалась стройка внутри города, ещё и армия встала по линии боестолкновения, не зная, как быть дальше. Ранее моей главной проблемой оставалось не допустить ссор, конфликтов внутри поселения. Сберечь рабынь, интегрировать в общество переметнувшихся на нашу сторону наёмных тигриц, а сейчас… «Взглядами от меня буквально требовали невозможного!»
Алкоголь с сильным запахом опалил горло. Зажмурившись, запиваю его теплым, сладким чаем, и от этого лицо моё кривит ещё сильнее. Спрятав ебло своё побитое
— Храбрые воительницы Федерации, сейчас мы столкнулись с множеством проблем, решить которые в одиночку никому из нас не под силу. Враги повсюду, необъяснимые явления вносят сумятицу, и, к сожалению, исходя из своих мыслей, могу утверждать о пропаже Главнокомандующего Добрыни. Наши потери, с учётом той армии, ушедшей с Главнокомандующим, крайне велики, и я хотел бы узнать, что вы все об этом думаете.
Едва сдержав дрожь в голосе, сажусь обратно, пробегаюсь по всем глазами и вижу, как тётя Вера вновь подливает мне, но в этот раз гораздо меньше.
В первую очередь тема заходит именно за деда и за девушек, пропавших с ним. В числе солдат были несколько знатных дочерей, которых, если улыбнётся удача, старейшины Федерации хотели бы обменять на наших рабов или, при случае, обсудить их обмен с Республикой. Данную просьбу поддерживаю. Пока ещё рано говорить, погибли ли все или разбежались в джунглях, потому, обратившись к Гончьей, прошу отобрать по несколько самых быстрых женщин и разослать их по всем прибрежным фортам. Там, где могут появиться республиканские послы или же выжившие из отряда Добрыни. В то же время зашлем на вражескую территорию малые разведывательные отряды, будем искать наших. В случае, если в течение десяти дней мы не получим каких-либо известий или информации о том, что же произошло у старого склепа или с Добрыней, я собираюсь отправить делегацию к республике. В том числе и для того, чтобы вернуть наших воительниц и командира, обменяв их на воительниц врага или же какие-то иные уступки. Добрыня слишком дорог, и сердцу, и в качестве командира, друга… Батя столько раз выручал нас, пусть в последнее время мне стало сложнее его понимать, я не собирался его бросать. Как и ранее в мыслях о нём, пока своими глазами не увижу его труп, не поверю в его гибель.
И вновь решение единогласно. Далее следует тема менее значимая, а именно административная. К решению проблем всей Федерации Олай ранее меня не подпускала. Её должность исполняла и делала это очень хреново молодая Кисунь. Споры у молодой двуххвостой и старых, привыкших давить молодых своим авторитетом глав семей, вспыхивали по поводу и без. Это давление требовалось скорейшим образом прекратить. Не в укор малой, но ей скоро рожать, нужно огораживаться от стрессов, ещё и бабушка так нехорошо устроила себе детективный отпуск. Я просил старух войти в положение, принять во внимание молодость Кисунь, а также оказать влияние на Олай, вынудив ту вернуться в столицу.
Когда одна из Беа попыталась уколоть двуххвостую словами «А что, не справляется без мамочки?» с сарказмом спросил:
— А я что-то среди старейшин и их замов будущих мамочек не вижу. Или вы хотите заставить её рожать, править, ещё и с мечом в руке защищать нас всех? Если да, то вы тогда все тут на кой хер?!
Ох, не любил я, когда задевали моё, и тем более ту, которая не меньше других упахивалась. Не дай бог с ребенком ещё чего случится. В общем, бесили меня эти задиры, знатно бесили, и давать в обиду свою дурочку я был не намерен.
— Хорошо сказано, Лёшка. — Шепнула мне на ухо тётя Вера. — Только кричать было не обязательно.
— А я кричал? — Тихо спросил я у той, опять оценивая собравшихся, их лица. Даже у старух на гримасах морщинистых читается стыд. Ебать, алкоголь по мозгам ударил. В последнее время словно не Кисунь беременна, а именно я в предродовом состоянии. Злой, крикливый, резкий, сам не свой…
Итогом, в административном плане, в ближайшее время мы
— А что если они больше не придут?! Вы нагрубили их Триперице! Самой-самой!
— Императрице, — поднявшись с места на возглас Пандцу, внезапно сумничала и отозвалась Рабнир. Здоровенная, чернобелая панда тут же заткнулась и села. Ни рост, ни комплекция, ни размер груди или объём мышц не имели какой-либо значимости, когда разговор шёл с медоедом, тем более с Рабнир. — Если Агтулх сказал, что это лжеимператрица, значит так оно и есть. Агтулх видит этих сук на сквозь, чует, чего те хотят и чего хотим мы все. Он знает, и уверен, они придут снова и в этот раз будут извиняться и умолять его их принять!
«Боже, Рабнир… перестань рыть мне могилу и зарывать ещё сильнее, ни хуя я не знаю!» — Сгорая со стыда, вижу, как тётя Вера подливает мне ещё стакан. Теперь почему-то половину. Залпом выпив, не позволяя медоеду и дальше закапывать себя, грозно произношу:
— Империя — не проблема!
Все охнули, и медоед, думая, что я её поддерживаю, радостно подняв кулак, воскликнула:
— Вот так! Поняли?! Империя — не проблема!
Блять, а я ведь хотел сказать совершенно не то. Хотел сказать, что решу проблемы с империей позже, что… ладно, нужно сохранять уверенность, казаться сильным лидером… я… а чего я должен делать? Все смотрят, может, добавить чего? Слова не связывались, уже и так слишком много сказано, я…
Тётя Вера хлопнула в ладони. Краем глаза вижу, как она плечом толкнула кого-то из своих, и те также стали повторять за ней, пока овации не прошлись по кругу, стали быстрее и чаще.
— Вот это настрой! — Внезапно взревела Пандцу, вскочив со своего места.
— Именно, если наш Агтулх так уверен, значит и мы должны верить! — Вторила ей Беа.
— Агтулх! Агтулх! Агтулх! — Скандировали десятки женщин за столом. — Агтулх! Агтулх! Агтулх! — Поддерживали их все местные работницы, те, кто были на страже или просто каким-то магическим образом оказались внутри. В момент, когда казалось, меня ждал провал, всё внезапно перевернулось. Люди, окружавшие меня, те, над кем я про себя иногда глумился, не замечал их, оказались самыми полезными, самыми уместными. Теми, от кого не ждал, а они пришли и протянули руку помощи. Слыша, как скандируют титул уже даже за пределами таверны, вспомнил маму, её слова: «Относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе». В прошлой жизни, среди настоящих людей, это скорее тянуло меня на дно, позволяя пользоваться моей добротой всем, кому ни поподя. В этой же жизни, когда довелось столкнуться с «полулюдьми», внезапно в них мне встретилось больше «человечного», того, о чём говорила мама.
Закончив в таверне, ощутив радость от пережитого и чувство «что хочу ещё», дожидаюсь, когда все знатные гости разойдутся, а потом, подойдя к тётушке, крепко-крепко её обнимаю.
— Спасибо, тётя Вера! За всё вам огромное спасибо, вы… такой замечательный человек!
— О хо-хо-хо, да вы, как погляжу, Агтул, на веселе.
— Я? Да… скажите, а у вас ещё чуть-чуть осталось? — Тётушка ждала этого вопроса и расплылась в улыбке.
— Ну, может, и осталось, — хитрица на её лице мне уже была до лампочки, за сегодня, за зелье храбрости, за поддержку, я был готов даже руки ей целовать! Или стоп… может, не готов, в башке всё чёт-как-то перемешалось. — Рабнир, забирай Агтулха, я через твоих всё передам, но ты и Кисунь пить не смейте, поняла?